Владимир

Диакон Лев – немолодой уже, седой, горбоносый человек в темном монашеском одеянии, с длинными черными усами, низко кланяется императору Василию. Сидя на коне, он следовал по пятам ныне уже мертвых императоров. Что ж, он готов сопровождать и императора Василия.

Император Василий вел свои легионы не туда, где сидели комит Самуил и кесарь Роман, не к Охриде и Скопле – нет. По ровной дороге, идущей из Константинополя в Аркадио-поль и Адрианополь, через родопские клисуры и далее к древней столице Симеона Средецу движутся его легионы.

Казалось, император делает безумный ход – по левую руку у него остаются все главные силы Самуила, которые могут ворваться во Фракию и подойти к самому Константинополю. Впереди встает неприступная горная цепь, где лишь в одном месте, сквозь Трояновы ворота, можно пробиться на север, но у ворот и далее стоит, как достоверно известно Василию, рать Аарона.

Император Василий ведет свое воинство дальше и дальше. Он обходит разрушенную Цимисхием Преславу, идет по долине реки Топольницы и приближается к Трояновым воротам.

Что же случилось? Тяжелая поступь легионов пробуждает в горах эхо. Полки императора Василия, которые то поднимались по крутым тропам, то спускались в долину, заметны со всех гор и плоскогорий, с высоких стен Трояна, что перерезывают горы и долины, с ворот, охраняемых войсками комита Аарона…

Стены молчат, Трояновы ворота раскрыты настежь, возле них нет воинов, и легионы императора Василия бурным потоком вливаются в них и поворачивают на Средец.

Непонятно как, но войска императора Василия победоносно идут на север. Средец уже близко, а когда он падет, легионам Василия откроется путь на запад, они спустятся в долину, где текут Морава и Дрин, ударят с севера на Скопле и Охриду, а с моря от Солуня и Лариссы уже движутся другие, свежие легионы.

Однако затишье на войне коварно и обманчиво. Если в воздухе не свистят вражеские стрелы – воины готовы их где-то пустить; не звенят мечи – но они уже, наверное, вынуты из ножен; легионы императора продвигаются в полном безмолвии все дальше и дальше на север, и тишина эта даже пугает.

Не тревожится лишь император Василий – впереди и позади слышна тяжелая поступь таксиархий пехоты, идут банды фем, его самого окружают полки бессмертных – корона, честь, слава императора в полной безопасности.

После нескольких дней марша император даже решил дать своим воинам передышку, хотелось отдохнуть после долгого пребывания в седле и самому.

Чтобы отыскать подходящее место и разбить лагерь, вперед выехали менсураторы: лагерь надлежало раскинуть в таком месте, где бы божественной особе императора не могла угрожать опасность. Надлежало позаботиться и о том, чтобы кругом были пастбища для коней, вода для питья, – таким местом оказалась долина возле крепости Сто-пониона.

Едва лишь менсураторы остановились в этой долине, как стали подходить тысячи оплитов, копьеносцев, стрелков, чтобы копать рвы, насыпать валы, рыть ямы-костоломки, натягивать вокруг лагеря веревки со звонками.

К вечеру лагерь был готов, шатер императора с реющими над ним знаменами Империи окружали полки бессмертных, за ними стояли банды фем, таксиархий.

Император Василий отлично провел эту ночь: пил, ел, беседовал с полководцами, слушал записи диакона Льва, развлекался.

Поздней ночью, правда, случилось нечто необычное: из глубины темного неба вырвалась, пролетела, упала и рассыпалась перед самым станом ослепительно белая звезда.

Диакона Льва, находившегося в это время в шатре императора, напугало небесное знамение до смерти, но, быстро взяв себя в руки, он сказал:

– Звезда предвещает тебе победу, подобно звезде, которая упала на троянское войско в тот миг, когда Пандар целился из лука в Менелая.

Диакон Лев врал, уверенный в том, что император Василий не знал истории греков, потому что в тот день, когда упала упомянутая звезда, ахейцы разбили и погнали троянскую рать.

Именно потому, что Василий не знал этого, диакон Лев закончил так:

– Подобно сей звезде, к твоим ногам, божественный васи-левс, падут Болгария и ее комиты.

Император улыбнулся – ему нравились речи диакона Льва.

Ночь прошла спокойно, керкетоны и виглы, охранявшие лагерь, не слышали в долине и в горах ни голосов, ни шума, поутру после сытного завтрака легионы двинулись дальше.

И едва лишь, растянувшись, воинство заполнило ущелье, тишину леса нарушил звон оружия, свист стрел и крики людей. Никто не видел и не знал, как это произошло, но со всех сторон на них надвинулись тучи воинов с мечами, копьями и дубинами в руках, таксиархий и банды кинулись врассыпную, бессмертные превратились внезапно в смертных и мертвых; к счастью, несколько полков этерии – и то не греков, а армян, – сделав «quadratum» [10], окружили божественную особу императора и дали ему возможность бежать.

И, пожалуй, лучше всех поступил знаменитый диакон Лев: вскочив на неоседланного коня, он вцепился в его гриву, замолотил ногами по брюху, и конь умчал диакона куда-то высоко в горы.