Владимир Корнилов; “Демобилизация”; Роман

Два красных огонька не освещали ни тел, ни комнаты. Курчев и Инга по-прежнему не видели друг друга. Он курил жадно, в полную затяжку, и красный огонь почти на глазах отползал к его губам, которых тоже не было видно.

— Давай лучще выпьем. Там еще есть, — сказал он, докуривая до самых пальцев.

— Давай, — сказала впервые «ты».

Он взял у нее недокуренную сигарету, перешагнул через женщину, ощупью нашел стол и на нем бутылку и кружку.

— Чёрт, чашки не найду. Ладно, из горлышка… — сказал, садясь на матрас.

— Зачем? Лей себе, а мне оставь самую чуть. Мне идти скоро.

— Ну вот… — только и выдохнул он, и стало слышно, как плескает водка в дно солдатской кружки. Он сделал два больших глотка и передал ей жестянку.

— Секреты твои узнаю, — засмеялась слишком смело и звонко для такой темной и тихой комнаты.

— У меня нету, — нахмурился он.

— У меня — тоже, — она бодро выпила. Водка после сигареты показалась приятной. — У меня тоже никаких секретов. Просто обещала тетке, что скоро вернусь и вот… — она помедлила и лейтенант, не видя ее, подумал, что она сейчас зябко поводит плечами, но она вместо этого потерлась лбом о его плечо и тихо весело добавила: — И вот осталась у тебя… Думаешь, самой подыматься охота?

Они вышли совсем не тотчас, и если бы доцент не сел в троллейбус, а — как прежде Бороздыка — постоял немного в Докучаевом, он увидел бы, как они медленно, то и дело останавливаясь и целуясь, поднимаются по горбатому переулку.

— Ты же взрослая, — сказал лейтенант, не пуская ее в подъезд. — Ну оставь записку. Придумай чего-нибудь.

— Я завтра приду, — отвечала Инга. Она устала, но ей было жаль лейтенанта да и жаль было с ним расставаться. И еще было смешно, что он не верит в ее завтрашний приход.

— Иди. А я тут до утра ждать буду, — сказал серьезно.

— Что ж, попробуй, — улыбнулась и вошла в парадное. — Нет, нет, не заходи, прошу тебя, — крикнула, взбегая по лестнице.

Ей было весело. Она открыла ключом квартиру, увидела полоску света из-под двери своей комнатенки. Впрочем, полоска тут же исчезла: очевидно, услышав, что племянница явилась, Вава тотчас притворилась спящей.
Тихо насвистывая мелодию из американского фильма, который видела днем, но вспомнила о котором только сейчас, Инга прошла в ванную, щелкнула выключателем, взяла коробку спичек и хотела зажечь газ, но спички отсырели и никак не загорались. Тогда она вышла в кухню и взяла новый коробок со стола Полины, который придвинут был к самому окну. За окном качался фонарь и, на миг остановившись с коробком в руке, Инга посмотрела на этот нервный вздрагивающий фонарь и увидела внизу, на другой стороне переулка, лейтенанта, который, сунув руки в карманы шинели, стоял и глядел на верх их дома.
«Вот так да», — подумала не сердясь, вошла в ванную, зажгла колонку, разделась и встала под горячую струю воды. Левая грудь чуть вспухла, но пятно от поцелуя было не очень заметно, потому что лейтенант впился в темный сосок.

— Вот и вас полюбили, — сказала Инга зацелованной груди, плечам, ногам, по которым сейчас сильно била обжигающая душевая вода. — Вот, — засмеялась, — и полюбили.