Владимир Лебедев

К этому призыву Лебедев отнесся с глубоким вниманием, понимая, что ему предстоит серьезная творческая перестройка. Он ведь и сам желал быть в своем искусстве современным, реалистичным и понятным зрителю. Требования, которые партийная печать предъявляла к искусству Лебедева, по существу, не расходились с принципиальными воззрениями самого художника. Выше была приведена беседа с Лебедевым, опубликованная еще в 1933 году журналом «Литературный современник»; в ней содержатся требования предметной четкости, конкретности и понятности рисунка для детей — те самые требования, которые выдвигала партийная критика. На этих требованиях основывались качества, органично присущие творческому мышлению Лебедева, заложенные в самой природе дарования художника-реалиста.

В 1937 году вышел в свет второй вариант оформления книжки «Мистер Твистер»; выше уже говорилось об особенностях этой работы. Годом позднее был создан новый вариант цветных иллюстраций к стихотворению «Усатый-полосатый», ставшим как бы программным для позднейшей книжной графики Лебедева.

Сюжетные мотивы, выбранные для иллюстрирования, остались прежними, но каждому из них дана совершенно новая интерпретация.

Кардинально изменился, прежде всего, образ девочки — главной героини стихотворения Маршака, — став более индивидуализированным, жизненно-конкретным и близким к натуре.

Не менее существенно перестроился художественный язык рисунков. Импрессионистическое живописное обобщение уступило место подробной детализации предметной формы. Всякая недоговоренность тщательно устранена из иллюстраций. Каждый предмет представлен во всей своей материальности и определенности. Вместо плоских силуэтов или живописных масс, расплывающихся в цветовой среде, появились отчетливо моделированные объемы с резко намеченными, иногда даже жесткими линейными контурами.

В той же суховатой графической манере выполнено оформление ряда других детских книг, иллюстрированных Лебедевым в последние предвоенные годы. В большинстве своем это книги со стихотворными текстами Маршака, посвященные советским детям: «Мы военные» (1938), «Живые буквы» (1940), «Раз, два, три, четыре» (1941). Творческая энергия художника была направлена здесь в первую очередь на создание конкретных и понятных зрителю детских образов.

^{119. С. Маршак. «Усатый-полосатый». Разворот. 1938}

Лебедев выполнял свой замысел со свойственной опытному художнику меткой наблюдательностью и силой типизации, но далеко не всегда достигал удачи и навлек на себя справедливые упреки критики в том, что делает рисунки слишком «приглаженные» и почти «салонные»[74].

В новых работах гораздо сильнее, чем в прежних, акцентированы чисто педагогические задачи детской иллюстрированной книги.

Анализируя рисунки к «Живым буквам», В. Е. Сушанская правильно отмечает: «Из дидактической, по существу, книжки художник сумел сделать увлекательную игру. Лебедев обогащает и расширяет текст Маршака.

Две-три строчки стихотворной подписи превращаются у него в целую сцену. 28 букв алфавита оживают на страницах книжки в образах 28 ребят, занятых своим делом.

Каждый ребенок наделен индивидуальным обликом и характером <…>

С большим педагогическим тактом Лебедев вводит в игру, кроме игрушек, и некоторые настоящие вещи: стетоскоп — у доктора, фонарь — у лоцмана, инструмент — у водопроводчика и т. д. Это придает игре „всамделишность“ и делает ее более увлекательной»[75].

Однако, как это нередко случается в искусстве, достижения возникали ценой утрат. Нарастание сюжетной изобретательности и чисто педагогических достоинств в книжной графике Лебедева шло в значительной степени за счет ее художественного совершенства. В новых работах, при всей их жизненной достоверности и несколько нарочитой ясности, нет того поэтического очарования, каким отмечены иллюстрационные циклы 1920-х — начала 1930-х годов.

Этого не мог не чувствовать и сам художник. Чтобы вернуть утраченное равновесие познавательных и эстетических качеств книжной графики, Лебедеву пришлось еще раз пересмотреть свою изобразительную систему. Этот процесс потребовал новой серии экспериментов, которые, впрочем, связаны с несколько иной творческой проблематикой и падают на более позднюю эпоху.

Разочарования и неудачи, без которых не обходится жизнь всякого активно работающего художника, всегда обращали Лебедева к тому вечному источнику вдохновений, каким неизменно оставалась для него живая натура. Здесь он черпал новую уверенность в своих силах. После «Девушек с букетами», не показанных никому, кроме близких друзей, после «Турецких борцов», отрицательно воспринятых критикой, наконец, после книжных работ, подвергшихся осуждению в газетах, художник сосредоточил всё свое творческое внимание на портретной живописи; она стала главным содержанием его деятельности в последние предвоенные годы.

^{120. Портрет С. Д. Лебедевой. 1936}