Владимир Листенгартен

Перед отъездом из Баку мы отправились в магазин, располагавшийся за Домом Правительства, чтобы купить черную икру и в разрешенном количестве захватить ее с собой в Штаты. Покупали осетровую икру по довольно умеренной цене. Решили купить одну баночку белужьей икры, хотя она стоила в этом магазине вдвое дороже осетровой. Когда мы вернулись домой, в Хьюстон, и решили полакомиться белужьей икрой, выяснилось, что стеклянная баночка изнутри вдоль стен и дна выложена тонким слоем серо-зеленой белужьей икры, а все остальное пространство заполнено обычной черной осетровой икрой. Вот так в Баку обманывают покупателей, когда понимают, что они уезжают и не смогут вернуться в магазин и выразить свое возмущение.

Ну, а в Америке мы узнали, что большинство американцев не ест икры, называют они ее fish eggs, то есть «рыбьи яйца». А мы перешли на красную икру, которая стоит не столь дорого, как черная, но не менее вкусна.

«На халяву»

 

Когда мы приехали в Америку, то вскоре узнали, что есть жирную пищу очень вредно, что содержание холестерина в пище должно быть низким, что перед приготовлением курицы с нее надо сдирать кожу и выкидывать ее, что надо есть не белый, а черный хлеб, так как это гораздо полезнее, что американцы, за исключением тех, кто страдает алкоголизмом, пьют мало. В барах, ресторанах крепкие спиртные напитки подают мизерными порциями, которые называются «дринк – drink». Вы можете заказать «дринк» или даже «дабл-дринк», то есть двойную порцию, но все равно это будет очень мало.

Когда-то я читал Ремарка. Один из его героев, воевавший во время Первой мировой войны и травмированный этим, проводил все свое время, выпивая в баре. Ремарк пишет, что он уже выпил то ли шесть, то ли восемь «дринков» и был пьян. Мне эти «дринки» тогда представлялись по меньшей мере стограммовыми рюмками, но когда в Америке я увидел, что один «дринк» не превышает 20–30 граммов, мне стало непонятно, как здоровый мужчина, выпив «по российским стандартам» сравнительно немного, мог быть пьяным.

Говорят, что один американец, приехавший в Россию, рассказывал:

– Вчера вечером меня угощали русские. Напились до умопомрачения, я чуть не умер! А сегодня утром надо было с русскими опохмеляться – лучше б я умер вчера!

Но на самом деле оказалось, что далеко не все американцы проявляют воздержанность в выпивке. В 1992 году я был командирован с группой мужчин-американцев в Баку. Компания, которая послала нас, намеревалась заключить контракт на строительство на Нефтяных камнях завода по сжижению попутного нефтяного газа, который в те времена не использовался.

Это было время, когда в Азербайджане возникали большие и малые частные бизнесы, частные банки. Руководители одного такого частного банка узнали о нашем приезде и, чтобы завязать деловые связи, пригласили всю группу в ресторан.

Привезли нас в большой недавно построенный ресторан. Располагался он на старой дороге, соединявшей район «8-й километр» с Сабунчами. Хозяин ресторана приветствовал гостей и сообщил, что решил устроить дегустацию: нам будут подавать все блюда, которые в Азербайджане готовят из баранины. Я пришел в ужас. Я знал, что из баранины в республике готовят десятки, а может быть, и сотни разных блюд. К счастью, хозяин ресторана ограничился наиболее популярными пятью-семью блюдами, которые последовательно ставили к нам на стол. Все блюда были очень жирными, а уж шашлык из бараньего курдюка – это вообще один только жир. Водку наливали в граненые стаканы, причем тосты произносились один за другим, а пригласившие нас в ресторан хозяева банка уговаривали не стесняться и пить до дна.

К моему удивлению, американцы совершенно спокойно поглощали жирную и очень жирную пищу, запивали ее водкой, забыв и о жире, и о холестерине, и о необходимости пить «дринками». И тогда я понял, что американцы, как и большинство советских граждан, готовы есть и пить все что угодно и в любом количестве, особенно когда это предоставляется им «на халяву»!

Случаи на дороге

 

Я могу сказать, что в Америке мне с работой и везло, и не везло. Я довольно быстро находил работу, но компании или разорялись, или поглощались другими компаниями, и я снова оставался без работы. Я жил в Галвестоне в 40 милях (примерно в 65 км) южнее Хьюстона, а компании, в которые меня брали на работу, я находил почему-то всегда на севере Хьюстона, около или даже за международным аэропортом. Переехать я не мог, так как моя жена работала в Галвестоне и найти работу в Хьюстоне не могла. Мне приходилось ежедневно в один конец проезжать до 60–70 миль (95–110 км) по хайвеям. Естественно, что это часто приводило к различным происшествиям.