Владимир Ост. Роман

– Ну, забирай, – Ребунков презрительно фыркнул и отъехал на кресле от стола.

Константин Иванович сделал шажок к столу, но остановился и, обернувшись, с тревогой глянул на картину с видом московской улочки.

– Картинку с собой хочешь забрать? – Михаил встал со стола. – Да на, жмот, подавись, – он приблизился к стене и снял с нее картину.

И все увидели, что за картиной скрывается вмонтированный в стену маленький сейф.

Михаил улыбнулся Кириллу, а Кирилл улыбнулся Михаилу.

– Там просто личные вещи, – выпалил Букорев.

– Конечно, просто трусы секретарши, – сказал Михаил и еще раз улыбнулся Ребункову.

– Ну, чего встал? – сказал тот Букореву. – Открывай сейф и забирай трусняк. А мы посмотрим.

Константин Иванович сунул руки в карманы пиджака, почти сразу вынул их и виновато осклабился:

– Ой, у меня ключа с собой нет, дома забыл, гм-гм, я лучше завтра заскочу.

Кирилл и Михаил развеселились.

– Я действительно забыл, – сказал Букорев.

Ребунков смотрел на Букорева, все еще улыбаясь, но взгляд его стал серьезен.

– Костя, ты гжель уважаешь? – спросил он и, обернувшись к Михаилу, бросил:

– Степу позови.

Михаил подошел к двери, приоткрыл ее и кивнул стоявшему за ней бандиту, приглашая внутрь. Тот немедленно вошел и закрыл за собой дверь.

Букорев с беспокойством воззрился на вошедшего тяжеловеса в кожаной куртке.

– Ну, я задал вопрос, – сказал Ребунков.

– Я что-то не понимаю… гм-гм… что… э-э…

– Я вроде по-русски спросил. И ты вроде русский. Чего тебе не понятно? Ты, кстати, вообще наш, русский человек?

– Я?

– Костя, не зли меня, – сказал Ребус. – Я тебе уже два вопроса задал.

– Да-да, конечно, я свой… э-э… русский, и это… гжель тоже… люблю.

– Я спросил не про любовь, а про уважение, – сказал Кирилл и обратился к Степану:

– Степа, гжель.

Степан тут же запустил руку под кожаную куртку и достал бейсбольную биту, искусно расписанную под гжель.

При виде этой биты для игры в бейсбол (она могла бы, пожалуй, считаться символом 90-х, символом того, каким странным образом американский капитализм приживался на русской земле) на лице Константина Ивановича отразилось уныние крайней степени. Он неотрывно глядел на белую, разрисованную сине-голубыми узорами дубину, ударная часть которой имела в кое-каких местах выбоины и вмятины, а в одном месте – бурое пятно, и было заметно, что теперь Букорев действительно проникся уважением к национальному искусству.

Лицо Ребуса стало совсем серьезным.

– Или открываешь ты, или придется нам, но тогда ты пожалеешь. Я и так тут слишком много времени потерял. Даю одну секунду. Все, секунда прошла.

Степан шагнул было в направлении Константина Ивановича, но Михаил остановил его и сам подошел к Букореву, который немедленно достал из бокового кармана пиджака ключик и положил его в лапу Михаила. И этот ключик в самый раз подошел к замку сейфа.

Внутри находились аккуратные стопки американских денег.

– Это мои личные накопления, – Букорев потянулся к сейфу, но Михаил довольно грубо водворил его назад в угол комнаты.

Кирилл встал с кресла, приблизился к сейфу, и Константин Иванович, безвольно поникший, придерживаемый Михаилом, с навернувшимися слезами на глазах, был вынужден наблюдать, как в открытую дверцу потянулась украшенная тюремной татуировкой бесконечно чужая ручища Ребункова.

– Фирму отбираете, хоть деньги оставьте, – канючил Букорев. – Это все мое, это не фирмы деньги.

– А какая разница? – с искренним любопытством спросил Кирилл, вынув несколько пачек стодолларовых купюр. – Тебе же их фирма дала.

– Когда со мной жил, деньги дома держать не боялся, – это были, пожалуй, первые слова, которые проронила Галина.

Ребунков посмотрел на Галину, словно только что заметил ее присутствие.

– Ну, вот, Галка, и подъемные тебе, – сказал Кирилл, тряхнув стопкой банкнот.

– А сколько там? – спросила она.

– Всего? – Ребунков оценивающе глянул в сейф. – Стольника три есть. Не меньше. Я, конечно, отсюда возьму – сама понимаешь, ребят надо подогреть за труды. – Кирилл смутился и оттого стал чуть суетлив: похоже, ему было неприятно, что он превратился из благодетеля в обычного бандита, который забирает свои «законные» пятьдесят процентов из добра, отнятого в пользу просительницы, но по-другому, видимо, он поступить не мог. – Как ты там говоришь? – Ребунков посмотрел на Романа Витольдовича. – Мы в ответе за тех, кого приручили? Ха-ха, это правильно. В ответе. Особенно, когда приручили не домашних животных, а диких зверей, ха-ха-ха. – Правильно, Мишаня? В ответе?

– Что?

– Мы друг за друга в ответе?

– Без базара. Каждый может ответить, если чё.

– В общем, Галь, – Кирилл сдвинул брови, ему надоела эта ситуация, – где-то на полтораста можешь рассчитывать. Для тебя нехило в принципе. Можешь купить себе нормальную хату.

– А это хорошая идея, Кирюш. Насчет квартиры. Правда! – Галина подошла к нему и тронула за руку. – Я очень благодарна тебе за все.

– Ну, чего с этим-то делать? – Михаил взял Букорева за шиворот.

– Он нам больше не нужен, – сказал Ребунков.

– Хорошо было бы, чтобы он представил сотрудникам нового владельца фирмы, – тихо предложил Роман Витольдович.