Владимир Раевский

Дабы иметь возможность пропагандировать идеи Союза благоденствия, он вступает в Киевское отделение библейского общества, где вскоре его избрали вице-президентом общества. В августе 1819 года на торжественном собрании общества он выступил с речью: «Во всяком времени, во всякой земле родится несколько людей, образованных как бы нарочно природою, чтобы быть противниками всего изящного и защитниками невежества. Их нельзя назвать злоумышленниками, они только заблуждаются и часто с чистейшими намерениями стараются достигнуть пагубнейшей цели… хулители всех новых изобретений, враги света и стражи тьмы… Сии политические староверы руководствуются самыми странными правилами: они думают, что вселенная создана для них одних, что они составляют особый род, избранный самим промыслом для угнетения других, что люди разделяются на две части: одна, назначенная для рабского челобития, другая — для гордого умствования в начальстве… В сем уверении они стяжают для себя дары небесные, все сокровища земные, все превосходство и нравственное и естественное, а народу предоставляют умышленно одни труды и терпение… Они называют учение — излишеством, а невежество — источником блаженства».

В заключение речи Орлов, призывая не жалеть никаких средств для просвещения парода путем создания школ взаимного обучения, сказал: «Я, с моей стороны, готовый жертвовать и своим имением и собою для исполнения сего предприятия».

Речь Орлова стала широко известна и ходила по рукам в списках. Будущее России Орлов связывал с освобождением крестьян. Он образно сравнил Россию с исполином, изнемогающим от тяжкой внутренней болезни. Он верил, что «рано или поздно честность, ум, добродетель должны взять верх».

Орлов предложил открыть в Киеве бесплатную приходскую школу на триста мест для сирот и детей бедных родителей.

Прочитав речь Орлова, Вяземский в письме к А. Тургеневу писал: «Читал ли ты библейскую речь Орлова?.. Я ее читал с отменным удовольствием: много неправильности в слоге, но всегда сила, всегда живость, везде отпечаток ума доброго и души плотной… Как ловко отделался он от церковного пустословия… Ну, батюшка, оратор! Он и тебя за пояс заткнет: не прогневайся. Вот пустили козла в огород!.. Я в восхищении от этой речи и все еще в надежде, что она так с рук ему не сойдет… Орлов недюжинного покроя…»

Из Киева Орлов делился мыслями со своей сестрою: «…Я вижу славу вдали, и, может быть, когда-нибудь я добуду немного ее. Жить с пользою для своего отечества и умереть, оплакиваемый друзьями, — вот что достойно истинного гражданина, и если мне суждена такая доля, я горячо благодарю за нее Провидение».

Как-то в Петербурге открылась видная вакансия начальника штаба гвардейского корпуса, и друзья хотели рекомендовать кандидатуру Орлова, он разгневался: «Вы меня знаете: похож ли я на царедворца и достаточно ли гибка моя спина для раболепных поклонов? Едва я займу это место, у меня будет столько врагов, сколько начальников…»

Оказавшись командиром дивизии, Орлов почувствовал в своих руках реальную силу, необходимую для осуществления революционных планов. «У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих… С этим можно пошутить», — писал он Александру Раевскому.

В Кишиневе квартира Орлова была как бы центром вольнодумства. «У нас, — писала жена Орлова брату, — беспрерывно идут шумные споры — философские, политические, литературные и др…»

Раевский сидел в кабинете Орлова и, пока генерал читал бумаги, принесенные адъютантом, старался догадаться, зачем его вызвал генерал.

Несколько минут спустя Орлов отпустил адъютанта, повернулся к Раевскому, добродушно спросил:

— Как дела, Владимир Федосеевич?

— «О деле судят по исходу», — говорил Овидий, а до исхода еще далеко, — ответил Раевский, имея в виду их общие дела по Союзу благоденствия.

Орлов улыбнулся, сказал:

— Это верно, как и то, что вы однажды упрекали Пушкина за употребление им в сочинениях имен не русских, а римских исторических лиц, а сами сейчас привели слова Овидия, тогда как на сей счет есть замечательная русская поговорка, надеюсь, слыхали: «Цыплят по осени считают»?

— Согласен, Михаил Федорович, согласен.

— Вы, очевидно, догадались, зачем я вас пригласил?

— Точно знаю, что не для игры.

Орлов, пододвинув к себе папку, раскрыл ее, нашел нужную бумагу, быстро пробежал глазами и отложил в сторону, перешел на доверительный тон:

— Не знаю, как кого, а меня, Владимир Федосеевич, угнетает то, что в наших полках большое количество беглых и дезертиров. Долго я не мог постичь причину того, а теперь, кажется, постиг. Прежде чем принять меры против этого бедствия, решил иметь совет с вами, узнать ваше мнение на сей счет. Вы стоите ближе к солдатам. В штабе мне подготовили справку о побегах за последние четыре месяца, я взял этот период времени потому, что четыре месяца назад была введена смертная казнь за побег. Вы думаете, что это помогло? Количество побегов уменьшилось? Нисколько. Наоборот, возросло. Вот в чем вся трагедия.