Владычица морей

Врет Е, что нет ничего интересного. Матрос сказал, что утром Е долго смотрел в портик на город, пока его не заметили. Тогда спрятался. И весь день делал вид, что его ничем не удивишь, что тут все отвратительно, посмотреть не на что.

«Как он ест?» — запрашивали с берега перед отплытием… «Вкусно ли готовят его повара?» «Есть ли свежая свинина и курица?..»

— Это правда, что клетка не для меня? — спросил Е у Кука, когда пароход пошел в открытое море.

— Ах, черт возьми! — воскликнул Е, когда сопки острова и берега слились и потонули в океане. — Я забыл сказать Боурингу…

— О чем?

— Вот что получилось? Да, я забыл ему сказать: «Я же предупреждал вас, что вы бессильны на суше. Ах, зачем вы меня не послушали. Это не по-соседски». Теперь напрасно меня обвинять в том, в чем вина не наша. Парламент может ему строго указать.

Глава 19

РАЗГРОМ

И призадумался великий, Скрестивши руки на груди…

М. Лермонтов

Элгин стоял на кантонской стене с проломами и развалинами и, как Наполеон на Кремле, невольно скрестив руки, печально глядел на поток людей, валивших через ворота в северной башне, прочь из города. Кантон еще многолюден, но если уход населения не задержать, то город опустеет, начнутся пожары, все превратится в пепел или развалится. Скандал разразится на весь мир. Удар, который наносят победителям беззащитные женщины с детьми, не желающие терпеть муки и голод, оставаться в городе, где царит произвол, Элгин, мор и чума, будет куда опаснее всех происков Е. Приказ адмирала, отданный перед штурмом и призывающий к гуманности с мирными жителями, упоминал о той части китайского населения, которая ждет избавления от ярма мандаринов.

Нам казалось, что в самом деле в китайском народе у нас найдутся союзники и поддержка. Мы старались вызвать ее. Молодой Вунг до сих пор сочиняет прокламации. Но вот когда началось испытание, оказывается, что с нами очень немногие, а миллион не хочет ломать обычаев своей жизни. Да им просто нечего есть, они голодны, у них нет никакой политической программы, но они невольно показывают, какая нелепица получилась из нашей собственной программы, которую мы подкрепили всем могуществом современного флота и оружия. Если голод и болезни выкосят население еще недавно цветущего города, то и нам несдобровать. Наша администрация малочисленна и бессильна. Смит, Маркес, Вейд бьются как рыбы об лед; однако их не слушают и не обращают внимания на их призывы.

Наши приказы по армии и флоту! «Синие жакеты» так грабят, что их пришлось на другой день после боя вернуть на эскадру. Ливень тушил пожары, вспыхнувшие во время бомбардировки. Теперь наши патрули бегают с пожара на пожар, а машины для качки воды таскают на руках военные кули. Но поспеть всюду невозможно. У китайцев был свой порядок. Теперь, когда во взятом нами городе китайского порядка нет, мы оказываемся в ужасном положении.

А толпы текут из города в поля. Помнится, такой же черный людской поток из Вестминстерского собора, растекающийся по улицам и казавшийся неиссякаемым. Кантон выбрасывает из себя массы народа, и он все еще многолюден.

Какой ужас! Британцы прославили себя на весь мир умением торговать. А тут уходят покупатели манчестерских и ливерпульских товаров. Кантонский рынок, это золотое дно для Китая и для Англии, погибает у меня на глазах. Коммерция и с ней политика будут подорваны. Положение завоевателя бедственное. Если так все идет, то даже отвратительный опиум, этот яд для слабодушных, никто не будет покупать, оскудеет основа британского процветания в Гонконге. Ошибаются те, кто видит в нас лишь кровавых завоевателей, какими бывали орды фанатиков на континенте Азии и Европы. В завоеванных народах мы прежде всего видим покупателей и сразу же начинаем продавать им наши товары. Какую массу изделий распространяем мы по всем странам мира. Это не столько завоевания, сколько приобщение целых народов к современной мировой торговле. Поэтому мы обязаны действовать по возможности гуманно. Пробуждать в народах новые потребности — наша цель, а не фанатическое истребление масс, целых народов или целых категорий населения, как делают тайпины. «Кровавые завоевания фанатиков, — говорил в Индии генерал-губернатор Джон Каннинг, — придут после нашего владычества, после нас, именем великих идей, которые создаются нашими же оборванными интеллектуалами на лондонских улицах».

Что же делать?

Когда мы разовьем в завоеванных народах интересы и приучим их к нашим товарам, они захотят знаний, и мы охотно отзовемся. Желая воспитать новые цивилизованные народы, мы отдадим им хотя бы часть нашего образования, подкрепляя этот процесс развитием торговли. Но идеи породят сознание зависимости, протест против колонизаторов и стремление к обособлению. Идеи нигилизма найдут почву и в колониях.

Но что же делать в Кантоне? Как быть, как избежать нам полного разгрома после блестящей победы?