Через четыре дня Гера Дракиль объявил, что пройдена половина пути. Он вёл их по кратчайшей дороге из Пределов в Королевство. Ваэлин давно оставил попытки сосчитать, сколько же сеорда их сопровождают. Спрашивать провожатого оказалось бесполезно — сеорда не видели никакого смысла в числах.
— Много, — пожал плечами в ответ на его вопрос воин с ястребиным лицом. — Много и ещё столько же.
Опытные солдаты, похоже, освоились быстро, а вот многие новобранцы так и не свыклись с лесом.
— Ну, сколько ещё? — все вопрошал Лоркан, позабыв даже о своей преувеличенной любезности. На юношеском челе залегла глубокая морщина, а глаза запали, будто он страдал от скрытой боли. Маркен и Кара тоже не находили себе места. На привалах они беспокойно ёрзали, с отвращением жуя холодную пищу. Один только Плетельщик казался равнодушным ко всему, заняв руки пенькой, которую выдали ему сеорда. По какой-то причине он забросил свои корзины, перейдя на плетение крепкой верёвки: она достигла уже десяти футов в длину и росла с каждым днём.
— Осталось потерпеть денька четыре, — успокоил Лоркана Ваэлин.
— О Вера! Не знаю, сумею ли выдержать. — Парень в отчаянии потёр затылок. — Неужели вы ничего не чувствуете, милорд?
— А что я должен чувствовать?
— Тяжесть, — сказала Кара, прерывая своё молчание. — Тяжесть великого дара.
— Чьего дара?
По лицу девушки ему стало понятно, что та уже спрашивает себя, не ошиблась ли она, приписывая Ваэлину силу, которой у него нет и в помине.
— Дара леса, милорд. Лес сам обладает даром: каждое его дерево, ветвь или листок. — Сложив ладони вместе, она слабо улыбнулась. — Наверное, рано или поздно мы привыкнем. Привыкли
же Сеорда.
«Почему они чувствуют, а я нет? — размышлял потом Ваэлин. — Почему я не чувствую ничего, кроме радушия?»
— Потому, что лес приветствует вас, — объяснила после вечернего урока Дарена. — Лес узнал вас, признал вашу душу.
— Вы говорите так, словно он — живое существо.
— Разумеется, он живой. — Взгляд Дарены напомнил ему взгляд Кары, только более суровый. — На тысячи миль вокруг нас окружает древняя жизнь и ничего, кроме жизни: дышащей, чувствующей и поющей. Она смотрит на вас, и ей нравится то, что она видит.
— А вас она тоже видит? Вы ведь уже бывали здесь.
— Когда мой отец нашел меня, я была совсем ребёнком. Думала, что все мне приснилось: и волк, и приветствие леса...
Она умолкла, сосредоточившись на оперении своей стрелы. Как положено сеорда, стрелы Дарена делала себе сама. её пальцы двигались с заученной точностью. Несколько дней назад Дракиль дал ей лук, очень похожий на его собственный, но с символами, вырезанными на древке. На первый взгляд они казались неумелыми изображениями лесных зверей, но стоило присмотреться, и становилось ясно, что картинки эти замечательно точны и изящны. По благоговейному выражению лица, с которым Дарена приняла лук, Ваэлин догадался, что это не простое оружие.
— Вы помните, что было с вами прежде? — спросил он. — Как вы провели детство среди вашего народа?
— Лонаки — не мой народ. Я не знаю и десяти слов на их языке. Помню деревню где-то в горах. Женщин, строгих и скорых на расправу, но временами даже ласковых. Ещё помню огонь, крики и кровь. Наверное, все они погибли в ту ночь. Ещё помню мужчину с ножом, идущего прямо ко мне, его чёрный силуэт на фоне пламени... А потом — волка. Мне думается, что он загрыз этого мужчину, но точно я сказать не могу. Волк подошёл, присел рядом, и мне почему-то вдруг захотелось взобраться к нему на спину. Он долго бежал, а я сидела, вцепившись в его мех, и холодный ветер обвевал мне лицо. Страшно не было — напротив, было сначала весело, а потом грустно, когда эта скачка закончилась в темноте, в гуще деревьев. Я слезла со спины волка, а он лизнул меня, благословляя. Его язык скользнул по моему лицу, прогоняя ночные страхи. Потом он ушёл. Утром меня нашёл отец. В первый раз сеорда позволили кому-то из марелим-силь войти в лес, и первое существо, которое он здесь встретил, была я.
По её тону Ваэлин понял, что Дарена давно уже смирилась с тем, о чём он сам только догадался: «Всё это не просто так. Мы оба с ней — дети волка».
— Сколько раз вы его видели, госпожа?
— Всего дважды. Причём второй раз — вместе с вами. А вы?
— Четырежды, — ответил Ваэлин, подумав про себя: «А может, и пять. Если считать тот раз, когда он был в виде статуи...» — И всякий раз волк спасал мне жизнь, так же как и вам.
Её пальцы застыли, и он увидел страх в её глазах: ту же самую напряжённость, которую он заметил, когда впервые встретился с Мудрым Медведем.
— Но для чего он нас спасал?
— Не знаю. Может быть, как раз для этой войны, в которой нам придётся сражаться.
— Когда волк благословил меня, я была слишком мала и только сейчас начинаю понимать, что чувствует столь невообразимо древнее существо. Должно быть, он много раз наблюдал за мелкими дрязгами странных бесшёрстных двуногих, бегающих по земле и постоянно дерущихся между собой. Чем именно эта война могла его заинтересовать?