Владыки Аспирона. В гостях у Тьмы

От заката до восхода.

Сейчас в арене был мужик,

Он был ранен, он был слаб,

Весь в крови, как тот мясник.

Но был при смерти тот раб.

Он уже не мог стоять,

Но вздымалась его грудь,

Он мог пока ещё дышать.

Тут кончался его путь.

К нему вели уже другого.

По факту, просто палача,

Мускулистого, худого…

Нет, он не рубил с плеча,

Он просто приподнял клинок.

Мужик закрыл свои глаза,

Вдыхая лёгкий ветерок,

Сверкнула радостно слеза.

С усилием он встал на ноги,

Он понимал, что он творил.

Без сожаления, тревоги,

Он сам в себя металл вонзил,

Вызвав гнев гнилой толпы.

Те кричали, психовали.

Они были так глупы,

Они совсем не понимали:

В мыслях он обрёл свободу.

Он сделал выбор, сделал сам.

О нём, возможно, сложат оду,

Хоть он и пал к чужим ногам.

Его противник наклонился.

Он его благодарил

За то, что тот за жизнь не бился

И сил бесценных сохранил.

Тяжело поднялась дверь.

На выход труп уволокли.

В нежить превратят теперь.

И нового раба вели.

Ученик Искры Кирграда.

Я видел его как-то в Школе.

Добрались и туда, досада.

Теперь и колдуны в неволе.

Он был с голыми руками,

Безоружен, но опасен.

Он бешено стучал зубами:

Силён, безумен и ужасен.

– Arte! – крикнули владыки,

Что дежурили в арене.

Замерцали тут же блики,

Чтоб создать барьер на ‘сцене’.

Бой, если можно так назвать,

Продлился несколько мгновений.

Не успел раб показать

Каких-то навыков, умений.

Просто пламенный поток

Испепелил за миг врага.

Щит бы даже не помог,

Плоть пред магией слаба.

Толпа теперь же ликовала!

Отвесил ученик поклон,

И это многое сказало:

Упивался смертью он.

Двух противников, троих!

Он хохотал во время боя.

Откуда взялся этот псих,

Он сильно почернел душою.

Никто больше не решился.

Зрители уже скучали.

Седой с вопросом обратился:

– Зрелище полно печали?

Ты вспомнил, что ты там украл?

– Ничего! – был мой ответ.

Я всё за парой наблюдал,

Я помнил, как и кто одет.

Они смотрели на меня,

Практически буравя взглядом,

Друг другу фразочки бубня.

Они стояли уже рядом.

Я чувствовал внутри свой свет.

Да, немного, но мне хватит.

Мой спасительный билет.

Не много ‘сито’ мощи тратит.

Чутьё мне точно подсказало,

Что мне нужно на арену,

Чутьё не раз мне помогало.

Поможет вырваться из плена.

– Ну и ладно! Ты нарвался!

Приготовься умереть!

Ты слишком долго упирался.

Тебе никак не уцелеть.

Он крикнул громко: – Будет бой!

К мечам, булавам подвели.

Я стоял ко всем спиной,

Слышал смех толпы вдали.

Я сделал вид, что брал клинок,

Само собой я ‘взял’ свой меч,

А не ржавчины кусок.

Лучше свет пока беречь.

Мне сняли цепи, кандалы.

От входа был хороший вид:

Люди были веселы,

И, вон, седой за мной следит.

А за его спиной те двое

Говорят ему на ухо.

Он кивнул им головою,

Почесал лениво брюхо

И передал им посох мой!

Он совсем не понимал,

Что тот безумно дорогой.

Поди ещё за так отдал.

Ладно, позже разберусь.

Есть проблема поважнее,

Я ведь с огненным дерусь.

Стало явно горячее.

Противник бросил в меня пламя,

Я растянул локально 'сито'.

И огонь меня не ранил,

Но я свалился нарочито

Под улюлюканье толпы.

Я поднялся, отряхнулся.

Сверкнули зубы, как шипы,

Ученик вновь замахнулся.

На этот раз я отбежал,

Точней отпрыгнул лихо в бок.

Он, конечно, не попал,

Хоть от одежды шёл дымок.

Эх, ты б видел пламя Джил.

Меч хранил её платок,

Что память часто ворошил.

Я совершил один рывок,

Поглощая 'ситом' чары,

Метнул оружие как мог

И приготовился к удару,

Я не хотел себе ожог.

Но ученик не отвечал.

Он вынимал из брюха меч,

Было больно, он страдал.

Рану он хотел прижечь,

Я не дал. Я разогнался,

И с двух ног ударил в рану.

Он лежать в песке остался,

Но я стоять и ждать не стану.

Толпа кричала: “Крови! Крови!”

Я был готов уже добить,

Замахнулся, хмуря брови.

Но разум вторил: “Прекратить!

Он владыка, места мало,

Мир Искры тут всё сожжёт.

Нельзя, чтоб всё здесь запылало.”

– Пусть кто другой его добьёт! –

Крикнул я что было мочи.

Стало тихо, как в болоте

Посреди бесшумной ночи.

– Тогда вы оба здесь умрёте! -

Начали кричать трибуны.

Они хлопали, и в такт

Зажигались ярко руны.

Арена – спящий артефакт.

Собирался в рунах прах,

Порождая там скелетов,

Павших в давнишних боях:

Рослых силачей, атлетов.

Их было больше двадцати,

И от них не убежать.

Мы же в клетке взаперти.

Смогу ли снова свет призвать?

Я видел, как сожрали мага,

Мир не сильно отомстил:

Вспыхнул слабо, как бумага,

Молодым владыка был.

Я вспомнил первый свой урок:

Создал незримую перчатку,

Хоть что-то Аром сделал впрок.

И ринулся без страха в схватку.

Нашли чем мага удивить,

Их были тысячи в Сорзуле,

И Дрок сумел их усмирить.

За спину несколько нырнули.

Хватало лёгкого удара

'Перчатки Света' костяным,

И с выбросом дымочка-пара

Я разбирался с неживым.

Меч рубил – летели кости,

Кулак дробил вовсю скелетов,

Придавая сил и злости.

От кувырков и пируэтов

Уже кружилась голова.

Пару ссадин, синяков,

Что кровоточили едва.

Душили с нескольких боков.

Их было больше половины.

Старался не стоять в углу,

Держался возле середины,

Обозревая, что в тылу.

Я замахнулся, и кулак

Просто дал по лбу костяшке

С неприятным звуком 'клак',

Будто саданул по фляжке.

Иссяк запас, теперь лишь меч.

Рубил колени, локти, стопы,

Чтоб дистанцию сберечь.

Они напали вместе, скопом,

Но я сбежал под смех толпы,

Разрывая расстоянье.

Поднялись пыльные столбы,

Ухудшалось состоянье: