Власовщина. РОА: белые пятна.

«Две гигантские силы стремились к ее удушению — гитлеровский нацизм и интернациональный коммунизм, — писал в предисловии к своей книге Казанцев. — Каждый из них боролся за власть над русским народом, за право эксплуатировать его в своих целях, и его свобода была в одинаковой мере вне интересов и Гитлера, и вождей Коминтерна. Сталин боролся только за коммунистическую Россию, Гитлер — против всякой России вообще».

В качестве одного из подписавших Пражский манифест Власова Казанцев редактирует с ноября 1944 года по февраль 1945 года центральный орган ОД HP — «Освободительного движения народов России» — газету «Воля народа».

В Берлине Казанцев, как он сам сказал, работал, «скрывая свое продолжающееся членство в ней[125] даже от друзей». Связь с «организацией» он поддерживал и выполнял ее приказы.

В 1988 году в Париже в переводе с английского Е.Гессена, под общей редакцией Солженицына вышла книга Н. Толстого «Жертвы Ялты». На титульном листе значится: «Исследования новейшей русской истории». Очень объемная книга — более 520 страниц, она вышла уже вторым изданием, первое было осуществлено в 1978 году. О каких, собственно, «жертвах» толкует Толстой на протяжении более чем пятисот двадцати страниц текста? «Жертвами» названы все те советские люди, которые после войны вернулись домой, на Родину, будучи угнанными немцами в рабство или попав к немцам в плен. Страстей-мордастей наворочено в книге вагон и маленькая тележка. И такая душераздирающая забота о русских, вернувшихся домой, такая надсадная жалость за них — хоть застрелись.

О чем, собственно, речь? О «репатриации 1945 года», и, конечно же, «насильственной». Ну не может русский человек, оказавшись по каким-то причинам на Западе, добровольно, по собственному желанию, вернуться домой, в Россию! Не может — и все тут. А если такое происходит, то тут непременно «похищения», «штыки», «конвоиры с собаками», «расстрелы», НКВД, СМЕРШ, КГБ, Сибирь, ГУЛАГ и пр. и пр. Почитываешь подобную белиберду и вдруг обнаруживаешь нечто…

На территории Западной Европы, захваченной Гитлером, по английским и американским данным, находилось до 6 миллионов русских. Они работали на полях и на заводах, состояли во вспомогательных воинских подразделениях, из них были сформированы многочисленные «добровольческие» воинские батальоны.

«К весне 1944 года стало ясно, — пишет Толстой, — что многажды откладываемое открытие второго фронта теперь уже не за горами. Это дерзкое и опасное предприятие требовало тщательного планирования, одним из компонентов которого были поиски решения вопроса о русских частях в немецкой армии. Гитлер, понимая, что его русские помощники заинтересованы не столько в выживании Германии, сколько в возрождении России, перебросил почти все русские части с востока на Балканы, в Италию, Францию и Норвегию. Поэтому разведке союзников было важно оценить их боеспособность и изыскать средства для их нейтрализации».

21 февраля 1944 года военная разведка в Лондоне представила «совершенно секретный» отчет «О занятости уроженцев России во Франции». В этом документе русские разделялись на три основные категории. Прежде всего — «Восточные легионы», то есть полки калмыков, грузин, азербайджанцев и других «антисоветски настроенных нацменьшинств», которыми командовали немецкие офицеры. В эту группу входили и казаки на Балканах, «которые, — как было сказано в отчете, — сами по себе составляют особое сословие и для которых воевать за того, кто их наймет, так же естественно, как дышать». Затем шли бывшие русские военнопленные, записанные в Русскую освободительную армию «под командованием Власова». К этим двум категориям, говорилось в отчете, немцы относятся с подозрением и командирами сюда назначают только своих. Последнюю категорию составляли батальоны организации Тодта, занятые на военном строительстве, «но официально находившиеся под эгидой легионов и власовских частей».

В отчете отмечалось, что, по данным разведки, с прошлого года во Францию прибыло около 200 тысяч русских, относящихся к этой категории, и, «вероятно, ожидается прибытие значительно большего контингента».

В заключение высказывалось предположение, что «русские, находящиеся во Франции, представляют собой благодатную почву для пропаганды. Авторы отчета задавали логичный вопрос: нельзя ли внушить этим людям, что, перейдя в союзную армию или в Сопротивление, они могут рассчитывать на снисхождение к себе?

Всем было ясно, что игра стоит свеч».