Власовцев в плен не брать

И всё же он уснул. Быть может, на минуту-две закрыл слипавшиеся глаза, и глубокий сон тут же охватил его. Ему снился хаос. Чёрный, беспокойный хаос. И вдруг чернота начала светлеть, и в самой середине её проявилась фигура отца. Отец был в накинутой шинели, без пилотки. Он смотрел прямо в глаза Ивану. Взгляд беспокойный и строгий. Отец быстро приблизился и обеими руками толкнул Ивана в грудь…

Иван вздрогнул, открыл глаза.

Внизу, в долине слышались голоса. Разговаривали на дороге немного правее их плато. Иван напряг слух, задержал, как перед одиночным выстрелом, дыхание. Внизу разговаривали двое или трое. По-немецки.

Иван быстро разбудил Николь. Сунул ей в руки винтовку и приказал лечь за валунами. Тихо пробрался в свой окоп и замер, стоя на коленях и слушая голоса, доносившиеся из долины…

Глава двадцать пятая

Лес молчал. Загнанная назад колонна немцев и русских эсесовцев словно растворилась там, среди берёз, елей и заросших ольхами оврагов. Только раненые, оставленные среди убитых, всё ещё стонали и переползали с места на место.

– Эй, разведчик, – окликнул Иванка пожилой солдат; он чиркал «катюшей» на кончик «торпеды» и кивал за бруствер, – вон, видишь, под осиной ковыряется, орёт. Невыносимо слушать. Видать, в живот… Дострелил бы ты его, малый из своей трубы.

– Тебе мешает, ты и стреляй, – спокойно ответил Иванок.

– Так ведь мучается…

– А тебе, бать, его жалко, да?

– Мучается. Человек же…

– Ты, бать, с какого года воюешь?

Иванок сунув в рот кусок сахару и, утроившись в углу ячейки, сонно смотрел в небо. Ему хотелось спать. Хоть немного. Хоть полчасика…

– С какого… Уже полгода воюю, – ответил солдат. – Как нас освободили, так и сразу и призвали. Две недели в запасном полку и – сюда.

– Полгода… Не видал ты войны, батя.

– Э, малый, какую войну я повидал, такой не дай бог никому. Тут-то, на фронте, война ясная. Ты убил, или тебя убили… А что там было, в оккупации… Всю душу вымотали. То немцы, то венгерцы, то свои окаянные…

Иванок засыпал. Отвечать солдату, пережившему оккупацию где-то недалеко отсюда и теперь воевавшему в роте Воронцова, ему не хотелось. С солдатом заговорили другие:

– Семью-то сохранил, Мишин?

– Сохранил. Да не всю…

В траншее на минуту установилась тишина. Только в стороне соседей слышались приглушённые голоса да позади, на позициях артиллеристов, гремели лопатами. Немец тоже стонать прекратил.

– Младшего, Ваську, похоронил. Восемь годов мальцу. Что он соображает?.. У немца из машины полбуханки хлеба упёр. Мы тогда голодали. Хата сгорела, всё пропало. Так фриц его заметил, догнал и тут же, из пистолета… И хлеб-то – из нашей пекарни, из нашей муки…

Воронцов слушал разговор солдат и вспоминал Прудки, Зинаиду и детей.

С последним пополнением в роту пришли пожилые бойцы, призванные полевыми военкоматами из освобождённых деревень и небольших районных городков. Воевали они хорошо. Оружие знали. Кое-кто успел повоевать в сорок первом году, потом пережил оккупацию. Кто в своих деревнях, кто в зятьях. Некоторые бежали из плена. И вот теперь оказались снова в окопах. Воевали осторожно. Зря голову под пули не совали. Похвалу ценили, но к наградам не стремились. Дома их ждали семьи.

Позвонил комбат:

– Воронцов, сейчас у тебя проведём короткое совещание. Придут танкисты, кавалеристы, пулемётчики, миномётчики и артиллеристы. Предупреди полковую разведку. Лейтенант Васинцев тоже должен быть на совещании.

Капитан Солодовников пришёл вместе с начштаба и Турчиным.

Разведчики вернулись не с пустыми руками: привели двоих пленных. Солодовников был доволен. Пленных допросили. Выяснилось, что в Чернавичской пуще сейчас около двух-трёх тысяч из состава дивизии СС и несколько сотен каминцев. Кроме того, около трехсот человек из различных частей. Сейчас единства в «котле» нет. Многие пробуют пробиваться самостоятельно. Некоторые ушли на болота, чтобы на время укрыться там и выжидать. Эсэсовцы пытаются навести порядок. Каминцы под разными предлогами уходят в лес вместе с семьями. Срывают петлицы, переодеваются в гражданское. Тылы прикрывало какое-то спецподразделение. Но во время прорыва оно без приказа покинуло свои позиции и исчезло в лесу. Многие подразделения формируют группы до двадцати человек, готовят организованный выход в различных направлениях. Бригадефюрер то ли тяжело ранен, то ли убит. Перед солдатами он не показывается. Единого командования в «котле» уже, по существу, нет. Хотя приказы отдаются от имени генерала.

– Командование требует в течение суток покончить с ликвидацией «котла», – объявил приказ капитан Солодовников. – Будем ликвидировать. В лесу их там до двух полков. А может, и побольше. Побитые. Без тяжёлого вооружения. Но злые и сдаваться не думают. Будут пытаться прорваться. И в основном, как вы понимаете, на нашем участке. Кругом болота, топь непроходимая. А мы стоим у них на выходе. У кого какие соображения?