Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника

Разница точек зрения на назначение партии скоро вышла наружу. По поводу вопроса о перлюстрации писем я высказал мнение, что кадеты как партия, которая завтра может стать властью и будет отвечать за порядок в стране, должны в своей программе помнить об этом и отстаивать не только права населения, но и права всякой государственной власти. Эти слова вызвали целую бурю. Меня прервали негодующими возгласами, как будто я сказал непристойность. В антракте меня дружески и серьезно разнес С. Н. Прокопович. «Мы не должны ставить себя в положение правительства, — разъяснил он мне, — не должны сообразоваться с тем, что может быть нужно ему. Это значило бы, по-щедрински, рассуждать „применительно к подлости“[825]. Мы должны все проблемы решать не как представители власти, а как защитники народных прав».

На этом не стоило бы останавливаться, если бы не обнаружилось, как до сих пор живучи эти настроения. В 46-й книжке «Современных записок» я этот инцидент рассказал[826]. И вот через 30 лет меня за это снова разносит, и уже не дружески, не С. Н. Прокопович, а П. Н. Милюков. Он говорит («Совр[еменные] записки», № 57, стр. 303): «Маклаков на Учредительном съезде Партии к[а]д[етов] в Москве заговорил о праве к[а]д[етов], как будущей власти, на… перлюстрацию писем. Естественно, что внесение этого „права“ в серию других „политических свобод“, которых добивалось „освободительное движение“, произвело впечатление неблагопристойности… Теперь тогдашняя „непристойность“ становится общей точкой зрения Маклакова»[827]. Такое изложение моего же рассказа об Учредительном съезде есть образчик нехорошей полемики. Прежде всего это неправда. Я не предлагал внести «перлюстрацию» в серию политических свобод, и вообще не я предлагал говорить в программе о перлюстрации. Право государственной власти на перлюстрацию было без меня включено в п[ункт] 7 проекта кадетской программы и принято Учредительным съездом[828]. Если Милюков теперь серьезно считает это «непристойностью», то в ней повинен не я, а вся Кадетская партия и он с нею вместе. И другая неправда. Обрушились на меня не за предложение, которого я вовсе не делал, а за слова, которые я сказал «по этому поводу»; за то, что я указал, что Кадетская партия может стать властью и потому в своей программе она должна помнить о задачах государственной власти. Это допущение, что кадеты могут быть государственной властью, что программа их должна этой возможности не противоречить, и было встречено негодованием.

Недовольство собрания тогда было характерно. Оно показывало пропасть между настроением искушенных политиков и «новичка-обывателя». Для меня было бесспорно, что мы сочиняем программу, которая должна быть программой власти, а не только одной «оппозиции». Для собрания же, по теперешнему определению Милюкова, программа была только «серией политических свобод, которых освободительное движение добивалось». Как сказал тогда Прокопович, мы, партия, должны говорить не как власть, а только как защитники народных прав. Это и было в процессе освободительного движения временным военным призванием Конституционно-демократической партии.

Ирония судьбы опровергла расчеты политиков. Партии для низвержения самодержавия, партии-акушера более не было нужно. Она еще не образовалась, когда самодержавие себя упразднило. Но зато именно тогда сделалась нужна другая партия, другого настроения, которая могла стать основой жизни конституционной России и могла дать новую власть. Кадетская партия, которая от этой роли только что с негодованием отреклась, исторически была именно к этому призвана. Не прошло 10 дней со времени инцидента, о котором я говорил, как лидерам К[а]д[етской] партии уже пришлось давать правительству Витте совет, что ему делать[829]. А через 6 месяцев Милюков повел тайные переговоры с Д. Ф. Треповым об образовании кадетского министерства[830]. Так мстят за себя теперешние слова о тогдашней моей «непристойности».

В этом сказалось несоответствие между условиями образования партии и ее действительным назначением. Она появилась в нужный момент, и в этом было ее преимущество; но это же и было несчастием, так как благодаря этому она появилась не в том виде и не с той идеологией, которая была России нужна. Для своей настоящей роли эта партия не годилась. Ее прошлое ее уже испортило.

Глава XX. Основной порок к[онституционно]-д[емократической] партии