Власть и страсть

Она вытянула свою руку без одного пальца — Артур позже узнал, что ей оторвало палец на фабрике. Он был в шоке как от ударов зонта, так и от слов этой несчастной женщины. Он упал на землю, но это не остановило ярости суфражисток. Другая женщина начала бить его зонтом по спине, но тут подоспели полицейские.

Артуру Барроузу оказали помощь и доставили в кабинет, где его секретарь Джон Берримор уложил его на жесткий диван, предназначенный для официальных встреч. После того, как ему дали горячего чаю, Барроузу стало легче. Он поднялся и хотел просмотреть документы, но, очевидно, психологический шок от происшедшего был сильнее физической боли, и Барроуз отказался от идеи продолжить день в рабочем режиме. Через некоторое время подоспел сын Реймонд. Они сидели на диване, когда зашел секретарь Барроуза-старшего и сообщил:

— Женщины арестованы.

Артур покачал головой:

— Все это нехорошо… Кто были эти леди… их так называть нельзя… женщины, которые на меня напали? Мне интересна та, которая была без пальца.

— Ее зовут Анн Киней. Она достаточно известна в кругу суфражисток. У нее было очень тяжелое детство…

— Да, это видно… Ну, злость не может ей помочь… Это не путь к свободе.

Секретарь пожал плечами:

— Если могу позволить, сэр, замечание… Люди очень злы… Экономическая ситуация ухудшается, люди хотят перемен, а они все никак не настают.

— Каких перемен?! — вскричал Артур Барроуз. — Социальные устои хотят разрушить — вот о чем идет речь!!! Социальные выплаты для иждивенцев, которые не хотят работать. Я понимаю, что мы должны помогать инвалидам и сиротам. С этим согласен, а вот здоровым мужикам… Упаси бог! Я этого не допущу и, по крайней мере, никогда не буду голосовать за дурацкий народный бюджет. А что касается женщин… Взгляните на этих суфражисток! Все они дамы, мягко сказать, вызывающего поведения. Ты, Реймонд, можешь представить, чтобы твоя мать или жена, да и другие благородные дамы вот так выйдут на улицу и будут кричать и бить мужиков зонтами? А мой секретарь говорит, что они злы и недовольны… Вы видели эту вторую, которая била меня зонтом, когда я упал на землю?! Это же террористка!

— Ее зовут Китти Марион, ее арестовали. Она актриса, родилась в Германии…

— Ах, она еще и немка!!! Мне надо вопрос Германии поднять на самом высоком уровне! А мы — в оппозиции. Вот какая досада!

Внутренняя политика Британия представляла не менее сложный клубок сплетений проблем и интриг, чем внешняя. В бытность лидером правительства глава консерваторов Артур Бальфур и ряд других видных консерваторов были против вовлеченности Британии в дела европейской безопасности. Идея «великолепной изоляции» все еще пользовалась популярностью. Барроуз же считал, что Британия должна быть активной в создании и укреплении анти-германского альянса. Либеральное правительство, в особенности министр иностранных дел Эдвард Грей, было нацелено на сближение с Россией, и получалось, что Барроуз имел больше единомышленников в конкурирующей партии, чем среди единомышленников. С другой стороны, одним из главных вопросов для либералов были социальные реформы, предусматривающие увеличение социальных выплат и предоставление Ирландии самоуправления, что было встречено в штыки консерваторами, в том числе и Барроузом.

— Надо попасть как-то на прием к королю, — сказал Артур. — Хоть власть короны и ограниченна, тем не менее, это для меня единственный путь. Боюсь, что я не смогу убедить Бальфура поговорить с королем насчет Германии. А с либералами я не могу быть в одной упряжке, хотя ради страны и империи мы должны иногда работать вместе.

— Если еще раз позволите, — отметил секретарь Берримор, — у вас может быть хорошая возможность попасть к королю…

— Как?

— Я могу сделать приглашение на званый вечер к Алисе Кеппель. У меня есть контакты…

— Вы — молодец, даром время не теряете в стенах парламента, — сказал Артур.

Алиса Кеппель была известна, как любовница короля Эдуарда VII, и пользовалась огромным влиянием в высшем обществе.

— Значит, мне нужна женщина? Если бы вы не были моим секретарем вот уже почти десять лет, я подумал бы, что вы надо мной издеваетесь…

— Упаси боже, сэр!

— Я знаю… это сегодня очень сильный… инструмент… Женщины… До чего мы дожили…

Артур Барроуз остановился — он не хотел ничего говорить негативного про короля, который волочился за многими женщинами и регулярно посещал бордели.

— Когда в девяностые годы прошлого века разврат царил в Вене и Париже, наша королева Виктория сохранила наши устои. Теперь, боюсь, мы тоже подверглись этой заразе…

— Верно. Недаром эти девяностые годы в континентальной Европе окрестили «шаловливыми», — несколько мечтательно и ностальгически сказал Реймонд. У него в голове всплыл образ его любимого Парижа.

— «Веселые» или, как там еще, «голубые девяностые», — покачал головой Барроуз. — Какое унижение — идти на вечер к этой… чтобы решать дела.

— Ходят слухи, что ее дочери не от мужа, — сказал секретарь.

— Не удивительно… Хотя, что ты имеешь в виду? — и тут Артур Барроуз посмотрел на портрет короля.

— Нет, — ответил секретарь. — Про это я не слышал, но говорят…