Власть любви

Одного Степан не мог понять. Что его туда тянет? Он же отпустил дочь. Как бы не было трудно, но смирился с ее потерей. Понял, что уже ничего не исправит: либо отдаст ее на растерзание сотрудникам Института, либо позволит жить новой жизнью. Что может быть хуже: дочь-чудовище или мертвая дочь?

Однозначно, он был за первый вариант.

— Высадишь меня на повороте, — не попросил — поставил перед фактом.

— Отец, ты че, в своем уме? Эти психи тебе даже кружку воды не дадут. Сдохнешь же у них на пороге.

— Это уже не твои проблемы.

— Ну, как хочешь.

Водитель пожал плечами. Давно ему не попадалось таких странных попутчиков. Он искоса глянул на мужчину, сидевшего на соседнем сиденье. Не молодой, но достаточно крепкий. В кожаной дубленке с широким поясом, который подозрительно напоминал пустой патронташ. Лицо выглядит осунувшимся, под глазами набрякли мешки, и взгляд такой потухший, усталый. Видимо, последнее время жизнь старика не очень-то балует.

Перекрывая шум машины, раздалось стрекотание вертолетных винтов, и этот звук приближался.

— Интересно, что они ищут? — водитель «КАМАЗА» пригнулся, пытаясь рассмотреть сквозь лобовое стекло зависшие в воздухе сигнальные огни вертолета.

— Знаешь, кто это? — спросил Степан, стараясь не выдать волнения.

— Менты, наверное. Или военные. Кому еще придет в голову летать по ночам.

Ермилов скрыл кривую усмешку. Уж он-то знал, кому это не спится. Спец-группа прибыла на задание. Наверняка, они уже нашли разбитый фургон и труп Боброва. Изучили следы, взяли пробы. И все поняли.

Теперь все зависит только от того, как далеко ушли беглецы. То, что Лесю увезли на машине, Ермилов понял по оставленным следам. Все-таки он был не последний следопыт в этих местах. Оставалось только найти — куда.

— А долго ехать до той гостиницы? — поинтересовался Степан, как бы между прочим.

— Часа через два доберемся.

Вертолет исчез, посчитав «КАМАЗ» не стоящим своего внимания. Степан решил, что у него еще есть время отдохнуть и набраться сил. А они ему скоро понадобятся. Он постарался расслабиться под плавный шум мотора, откинул голову на спинку сиденья и задремал.

Внезапная тишина заставила его очнуться. Вздрогнув, он огляделся.

— Все, папаша, приехали.

Водитель перегнулся через его колени и толкнул дверцу, давая ей распахнуться. В кабину ворвался январский мороз.

— И тебе не хворать, сынок, — усмехнулся Ермилов, спрыгивая с подножки.

«КАМАЗ» отъехал, оставляя Степана стоять посреди дороги.

Охотник одернул дубленку и огляделся. По обе стороны, на сколько хватало глаз, простиралась заснеженная трасса, окруженная лесом. Слева виднелся поворот, тонувший в предрассветных сумерках. И если на трассе виднелись следы колес, то на этой дороге снег был абсолютно нетронутым, точно только что выпал.

Значит, если здесь кто-то и проехал, то сделал это до того, как прекратился снегопад.

Поправив ножны, закрепленные под левой рукой, Степан уверенным шагом направился в нужную сторону.

* * *

— Как ты себя чувствуешь?

— А как ты хочешь, чтобы я себя чувствовала? Как у тебя вообще хватает совести спрашивать меня об этом?

Тяжелый вздох.

Леся сжала зубы, боясь ляпнуть какую-нибудь гадость. Это странный мужчина пугал ее и притягивал одновременно. Ее смущали те странные чувства, которые он в ней вызывал, и ее собственная реакция на него. Она хотела его. Безумно. До боли. До зубовного скрежета. И не знала, кого нужно в этом винить: себя или его.

Конечно, проще было бы ненавидеть его. То тело говорило об обратном. Тело хотело прильнуть к нему и растечься мягкой кашицей в его объятиях. Тело хотело почувствовать на себе его уверенные руки. Оно хотело ощутить его власть над собой каждой клеточкой.

И Леся чувствовала, что начинает ненавидеть себя за эту слабость.

Егор оторвался от стены, которую подпирал последние полчаса, и сделал очередную попытку наладить диалог. Сейчас, когда руки дрожали от безумного желания прикоснуться к Лесе, у него не было ни малейшего желания выяснять с ней отношения. К тому же последние полчаса были очень тяжелыми. Он совершил ошибку, рассказав ей о том, что это по его вине она попала в больницу, и о том, что ему пришлось инициировать ее, чтобы спасти от смерти.

Узнав, что генетически она больше не человек, Леся буквально онемела. Ей понадобилось несколько минут, чтобы переварить эту новость. И вот теперь, когда Егор делал попытки снова сблизиться с ней, она с настойчивостью капризного ребенка отталкивала его от себя.

— Леся, не ерничай, — произнес он устало.

— А кто ерничает? — она дернула плечиком. — Ты же сам сказал, что все решишь за меня. Что мне есть, где мне жить, чем писать и какать.

— Ты все утрируешь.

— Да неужели? — Леся резко обернулась к Егору. Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло по самые уши, подтянув колени к подбородку и нахохлившись, как мокрый воробей. — Какой-то мужик похищает меня из моего дома, увозит неизвестно куда, превращает в непонятное существо, насилует!.. И при этом оказывается, что он даже не человек, а… а…

Она скрипнула зубами, не решаясь озвучить свои мысли.