Власть любви

Но испытывать чувство благодарности к этим тварям? Нет, Степан Ермилов еще не упал так низко.

Наконец, когда уже совсем рассвело и бледное январское солнце застыло на затянутом тучами небе, минивэн миновал каменную арку с распахнутыми воротами и въехал на бетонную площадку, идеально очищенную от снега. Водитель притормозил, делая разворот на девяносто градусов, и Степан увидел через окно двухэтажное здание, оснащенное широким крыльцом. Его первый этаж состоял из огромных прозрачных окон, второй был сложен из толстых бревен с выступающими венцами, наподобие терема.

— Приехали. Выходи.

— Вот так просто? — Степан недоверчиво окинул взглядом строение. Над козырьком крыльца весело подмигивали неоновые буквы: «Мальва», сквозь прозрачные окна виднелся зал, уставленный парой десятков столов. — Куда ты меня привез? В ресторан?

— Куда было велено. Идем, поешь перед встречей.

Степан выбрался из машины и вслед за своим провожатым направился к крыльцу. Вокруг царила сонная тишина, нигде ни звука, ни шороха. Как будто обитатели этого странного места, кем бы они ни были, притаились в своих норах, поджидая незваного гостя.

Когда провожатый распахнул перед ним стеклянные двери кафе, Ермилов поежился. Он чувствовал себя так, словно собирался шагнуть волку в пасть.

Из зала ударил в нос аромат наваристого борща, свежих пампушек и поджаренного до золотистой корочки сала. Степан почувствовал, как голодный спазм сжал его внутренности. Когда он ел в последний раз? Кажется, вчера вечером. Да и то, это был легкий перекус, состоявший из вареных яиц и дешевого сервелата, разложенного на газетке между сидений.

На мраморной стойке, отделявшей бар от основного зала, дымилась тарелка с борщом. Рядом стоял бокал с пивом, украшенный пенной шапкой.

— Милости прошу, — Борис небрежно кивнул на стойку. — Присаживайся.

Ермилов застыл, недоверчиво глядя на приготовленное угощение.

Они его ждали? Не может быть… Это же звери! Откуда им знать принципы гостеприимства?

Расстегнув дубленку, он положил шапку на соседний стул, сел сам и придвинул тарелку поближе. Борщ выглядел просто божественно, даже белый островок сметаны в центре тарелки казался сейчас манной небесной. Сглотнув слюну, Степан взялся за ложку.

* * *

Егор нервно мерил шагами небольшую пустую комнатку, прилегавшую к обеденному залу. Когда-то здесь была кладовая, потом ее освободили под иные нужды, но успели только вставить окно, постелить ламинат, да поклеить обои.

Десять шагов вдоль, десять шагов поперек. Сцепив пальцы за спиной и скользя взглядом по незамысловатому рисунку на сером ламинате, Егор пытался понять, зачем Ермилов вернулся. Он хорошо помнил слова охотника: «Девочку береги. Не смей ее обижать…» Разве эта фраза не говорила о том, что Ермилов отпустил свою дочь? Так зачем же он вернулся? Что ему нужно?

Решение было принято молниеносно. Не раздумывая, Егор приказал Борису доставить незваного гостя. Не хватало еще, чтобы тот замерз по дороге, пытаясь добраться до «Мальвы».

В принципе, Егору было абсолютно безразлично, где и как закончит свои дни Степан Ермилов, но он не желал быть причастным к его кончине даже косвенно. Не хотел чувствовать вину перед Лесей еще и за ее отца. Ему хватило тех мук совести, что он испытывал уже. Потому что в глубине души знал — и это было самым паскудным — что действительно собирался ее убить. Девушку спасло только чудо — то, что он унюхал в ней свою пару.

На секунду Егор представил, что могло бы случиться в тот злополучный день, если бы она не справилась с управлением и погибла. Или, если бы она находилась с подветренной стороны, и он не учуял бы ее запаха. Он бы убил ее, не задумываясь. И только потом, когда жажда крови немного развеялась, он бы понял, что произошло.

И сошел бы с ума. Психика не выдержала бы еще одного удара. Ведь он до сих пор не оправился после гибели стаи. Одним диким оборотнем в местных лесах стало бы больше.

И вот теперь, обдумав все «за» и «против», он решил встретиться с Ермиловым лицом к лицу, как мужчина с мужчиной, а не как охотник и зверь. Им нужно поговорить, ведь старик все равно не оставит их с Лесей в покое, будет преследовать, пока у него хватит сил. И кто знает, какая еще гадость взбредет ему в голову.

Егор машинально прислушивался к голосам Леси и Марго, доносившимся со второго этажа. Бетонные перекрытия здания не являлись преградой для его острого слуха. Самолюбие Егора было задето: кажется, пара Бориса сделала то, чего он сам не сумел — нашла путь к сердцу этой девушки. Егор вспомнил, как он, раздраженный очередной выходкой Леси, выскочил в коридор, чтобы взять себя в руки, и там уже стояла Марго, прижимая к себе ворох одежды. Увидев кипевшего от гнева мужчину, она только поцокала языком:

— Что, воюете? Мне даже на улице слышно.

— Молчи, женщина! — красный от злости Егор заскрипел зубами. — Ты не понимаешь!