Власть. Новый социальный анализ

Учение Фрасимаха там, где оно стало общепринятым, ставит существование упорядоченного сообщества в полную зависимость от непосредственной физической силы, которой располагает правительство. Соответственно, неизбежной оно делает военную тиранию. Другие формы правления могут быть устойчивыми только там, где есть некое широко распространенное убеждение, внушающее уважение к наличному распределению власти. Убеждения, показавшие свою успешность в этом отношении, обычно не могли выстоять против интеллектуальной критики. Власть в разные времена ограничивалась – при общем согласии – королевскими семействами, аристократами, богатыми людьми, мужчинами, но не женщинами, белыми, но не людьми с другим цветом кожи. Однако рост образованности среди подданных привел к тому, что они стали отвергать подобные ограничения, и власти предержащие были вынуждены либо уступать, либо опираться на голую силу. Если упорядоченное правление желает добиться общего признания, необходимо найти какой-то способ убедить большинство населения согласиться с тем или иным учением, отличным от доктрины Фрасимаха.

Рассмотрение методов, позволяющих добиться общего согласия на определенную форму правления и при этом отличных от суеверия, я отложу до следующих глав, но здесь стоит сделать несколько предварительных замечаний. Во-первых, проблема не является по своему существу неразрешимой, поскольку она была решена в США. (Вряд ли можно сказать, что она была решена в Великобритании, ведь уважение к короне – существенный элемент британской стабильности.) Во-вторых, преимущества упорядоченного правления должны быть воплощены в повседневной жизни; обычно для этого необходимо наличие возможностей для энергичных людей разбогатеть или обрести власть конституционными методами. Там, где классу энергичных и способных людей препятствуют в желанной карьере, возникает источник нестабильности, который рано или поздно приведет к бунту. В-третьих, понадобится некий общественный договор, добровольно принятый в интересах порядка, который не был бы столь очевидно несправедливым, что вызвал бы общее сопротивление. Подобный договор, если какое-то время он окажется успешным, вскоре станет традиционным, обретя всю силу традиционной власти.

Современному читателю «Общественный договор» Руссо не кажется таким уж революционным, и ему трудно понять, почему он потряс правящие круги. Главная причина, я полагаю, в том, что он стремился основать правительственную власть на договоре, принятом на рациональных основаниях, а не на суеверном почитании монархов. Воздействие учения Руссо на мир в целом показывает трудность, с которой мы сталкиваемся при попытке добиться от людей согласия с тем или иным несуеверным основанием правления. Быть может, это вообще невозможно, когда суеверие сметается внезапно: в качестве предварительного обучения в таких случаях требуется определенная практика добровольного сотрудничества. Значительная трудность состоит в том, что уважение к закону необходимо для социального порядка, однако оно невозможно при традиционном порядке, который более не вызывает согласия и неизбежно попирается при революции. Однако, хотя эта проблема сложна, ее необходимо решить, если существование упорядоченных сообществ должно быть совместимо со свободным применением разума.

Природа этой проблемы подчас понимается неверно. Недостаточно найти в сфере мысли форму правления, в которой теоретик не видит какого-либо реального мотива для восстания; необходимо найти такую форму правления, которая не только может быть осуществима на практике, но и, существуя, будет пользоваться достаточной поддержкой, чтобы успешно подавлять или предотвращать революционные выступления. Это проблема практического государственного управления, в котором следует учитывать все верования и предрассудки населения. Есть те, кто полагает, что почти любая группа людей, стоит ей только захватить машинерию государства, способна добиться всеобщего согласия за счет пропаганды. Но у этой доктрины есть очевидные ограничения. Государственная пропаганда не так давно оказалась бессильной, когда столкнулась с национальным чувством, что произошло в Индии и (до 1921 года) в Ирландии. Ей сложно брать верх над сильным религиозным чувством. Остается вопросом, насколько хорошо и как долго она может удерживать власть над интересами большинства. Необходимо признать, однако, то, что государственная пропаганда постоянно совершенствуется; поэтому правительствам становится проще добиваться согласия. Вопросы, поставленные нами, будут полнее рассмотрены в следующих главах; пока же достаточно просто помнить о них.