Власть. Новый социальный анализ

В психологическом плане преимущества монархии очевидны. Обычно правитель ведет племя или секту к завоеваниям, и его последователи чувствуют, что разделят его славу. Кир вел персов в восстании против Мидии; Александр дал власть и богатство македонцам; Наполеон принес победу революционным армиям. Отношения Ленина и Гитлера к своим партиям – того же типа. Племя или секта, главой которой является завоеватель, охотно следует за ним, ощущая, что оно прирастает его успехами; те же, кого он покоряет, ощущают страх вкупе с восхищением. Для этого не требуется ни политической подготовки, ни привычки к компромиссу; требуется лишь инстинктивная социальная солидарность внутреннего круга последователей, которая облегчается тем, что все зависят от достижений героя. Когда он умирает, его труды разваливаются, как в случае Александра; но при определенной удаче умелый преемник может продолжить их, пока новая власть не станет традиционной.

Сложность любого иного, отличного от веления и повиновения, отношения между людьми, объединяющего их в обществе, можно проиллюстрировать на примере отношений между государствами. Есть множество примеров превращения малых государств в большие империи путем завоеваний, но чрезвычайно мало примеров добровольных федераций. Для Греции времен Филиппа и Италии эпохи Возрождения определенный уровень сотрудничества разных суверенных государств был вопросом жизни и смерти, однако добиться его не удалось. То же относится и к современной Европе. Нелегко подтолкнуть людей, у которых есть привычка командования или даже только независимости, добровольно подчиниться внешнему авторитету. Когда такое происходит, обычно это что-то вроде банды пиратов, когда небольшая группа надеется на большие прибыли, для общества в целом означающие убытки, и настолько уверена в своем предводителе, что готова отдать власть над всем предприятием в его руки. Только в ситуации такого рода мы можем говорить о правительстве, возникающем из «общественного договора», и в этом случае договор заключается по Гоббсу, а не Руссо, то есть это такой договор, который граждане (или пираты) второпях заключают друг с другом, но не договор между ними и их лидером. Важный в психологическом отношении момент состоит в том, что люди готовы согласиться на такой договор только в том случае, если есть значительные возможности грабежа или завоевания. Именно этот психологический механизм, пусть обычно и в неявной форме, позволил царям, не являвшимся абсолютными монархами, приблизиться к такому статусу благодаря успешной войне.

Из этих рассуждений можно сделать вывод о том, что, хотя неограниченная власть царя должна получить нечто вроде добровольного согласия от группы его товарищей, приближенных к трону, большая часть его подданных обычно подчиняется из страха, а также вследствие обычая и традиции. «Общественный договор» в том единственном смысле, в котором он не является целиком и полностью мифом, – это договор между завоевателями, который теряет свое основание, если они лишаются выгод завоеваний. Что касается большинства подданных, страх, но не согласие – вот исходная причина подчинения царю, власть которого распространяется далее одного-единственного племени.

Именно потому, что мотивы лояльности во внутренней группе и страх в населении в целом настолько просты, едва ли не любое расширение пределов суверенных государств осуществлялось за счет завоевания, а не добровольного объединения в федерацию; и именно по этой причине монархия играла столь значительную роль в истории.

Однако у монархии есть очень серьезные недостатки. Если она является наследственной, невелика вероятность, что правители и в будущем останутся умелыми; если же в законе о наследовании есть неопределенность, будут вспыхивать династийные гражданские войны. На Востоке новый правитель обычно сперва убивал своих братьев; но, если кто-то из них спасался, он выдвигал собственную претензию на трон как единственный шанс избежать казни. Чтобы понять это, достаточно прочитать работу «Storia do Mogor» Майнучи, рассказывающей о Великих Моголах и со всей ясностью показывающей, что войны за престолонаследие более всего ослабили их империю. В нашей стране тот же урок преподали Войны роз.

Если, с другой стороны, монархия наследственной не является, вероятность гражданской войны еще больше. Эту опасность иллюстрирует Римская империя со смерти Коммода и до восхождения на трон Константина. Было придумано только одно действительно успешное решение этой проблемы, а именно метод, которым выбирают папу. Однако оно стало итогом развития, начавшегося с демократии; и даже в этом случае Великая схизма показывает, что метод не безупречен.