Властелин бумажек и промокашек

— Так, он много с кем закорешился, например, нынешнему военному министру Милютину, — рассказывал Историк, — помогал с очерком деятельности военного управления в России за последние тридцать лет. С Ванновским, протеже Александра Третьего, будущим военным министром, а сейчас начальником штаба Рощукского отряда, он угадал, когда писал Инструкцию по воспитательной части. Видный теоретик. Коснулся даже половой зрелости воспитанников военных училищ.

— Нам то он чем грозит, — лениво осведомился Химик, — больше рассказов о гигиене и правилах?

— И это тоже, — предсказал Историк, — но поскольку выпускался он артиллеристом, поучительные вещи про массированную концентрацию артиллерии тоже будут.

— Меня больше волнуют все те изменения, что мы уже произвели, — признался Химик, — за неделю с небольшим. Британская разведка, пристав, миллион, отставленный от учительства генерал, преподаватель математики, купчина, да даже облагодетельствованный крестьянин с Пудости. Камешков для лавины достаточно. А эффект всего этого не просчитываемый.

— Хуже чем царь-тряпка, — успокаивающе сказал Историк, — эту партию мы не сыграем, точно. Куда уж хуже? Проигранная мировая, революция и гражданская война.

— Все перечисленное лет на пятнадцать раньше? — невинно предположил Химик.

— Не вижу объективных предпосылок, — открестился Историк, — или ты имеешь в виду такую войну, где вся Европа против России? Я даже не знаю, как это так постараться надо для такого. Отравить по столице каждого государства парой пьяных и накуренных, нетрадиционных русских химиков?

— С документами от канцелярии Е.И.В. что подателям сего прощаются все грехи, — добавил Химик.

— Ну, возьмут они Москву, — прикинул Историк, — потом же все равно померзнут. Если Афганистан — кладбище империй, то Россия — некрополь народов. Свой-то с трудом выживает, уж насколько привычный. Такая война только сплотит народ вокруг императора. Другое дело, что нам народ зомбировать врагами вокруг не нужно. Российский народ нам нужен грамотный, не пьющий и богатый. Он может, в силу своей грамотности, императора с престола и попросить потом. Но мы же не маньяки: друзьяшек с руками по локоть в крови и по горло в народном бабле у нас не будет. Главное, страна в порядке. Будет общенародный запрос — без императора дальше в светлое будущее, проведем референдум и уйдем с чистой совестью. Или ты хочешь править вечно?

— Чур меня, — содрогнулся Химик, — забронзовею же, начну фетвы про ядерный рай выдавать.

— И все будут подхихикивать, за спиной покручивая пальцем у виска, — понимающе сказал Историк. — Это первый шаг к деградации. В будущем, кто только не возглавляет европейские государства или их правительства: женщины, геи, ученые, архитекторы, географы, художники. И всё у них хорошо, всё лампово. В России даже если дороги построить — тают вместе с выпавшим снегом. Но виноваты во всем, конечно же, агенты Госдепа. Не везет правителям России на свой народ. Одна надежда — закупить роботов и заменить ими население, к году так сороковому.

— Хм, — задумался Химик, — положим голосовать роботов правильно — научить не трудно. Но как их научить молиться? Как ляжет концепция божественного в их железячные головы?

— Как только робот скажет: 'пусть за меня думают свыше' — перед нами новый верующий, — пошутил Историк.

— Админь, — произнес Химик, — но вернемся к нашим реалиям, Николаю то чем заниматься до развязки второй части Марлезонского балета.

— Как бы странно это не звучало, — вздохнул Историк, — на плечи Николая ляжет самое трудное испытание: быть посередине между примерным и послушным ребенком, оставаясь примером в мальчишеской банде из двух царских детей и одного 'приёмного'. Не палить из найденной в павильоне Росси пушки, не доводить до инфаркта генерала Лалаева, не ужасать своими выходками Александру Петровну, вгоняя её в состояние овоща. Подружиться и выстроить внятную схему дворцовых информаторов из ребятишек обслуги. Сделать вид математического гения уже удалось — начнем усиливать впечатление. Наранович отныне, наш человек в джунглях цифр и математических формул, будем этим пользоваться. Мамку нашу, Наследницу-цесаревну будем радовать вокальными данными и грамотным пиаром. Найдем чем заняться.

— Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения, — процитировал Химик известного летчика, — люблю, когда ты расписываешь с таким апломбом предстоящую скукотень. Два месяца похожих под копирку, друг на друга, дней унылой работы.

— Ну, эй, — обиделся Историк, — ведь будет еще Рождество! Сделаем из фрейлины Александры — Снегурочку, а из раскрашенной зеленым картонки — орочью харю. Как насчет рождественской постановки пьесы 'Грынч — похититель Рождества'?

— Что за Грынч, — изумился Химик, — сын Змея Горыныча что ли?

— От Бабы-Яги, — доверчиво поведал Историк, — и на старуху найдется порнуха. Хватит уже цепляться к деталям, просто обогатим русский фольклор и Рождество современной сказкой. Будет весело — обещаю.