Властелин Хаоса

Шпионы Желтой Айя уже пытались по приказу Элайды препроводить Илэйн и Найнив в Тар Валон. Эгвейн не знала, есть ли у Элайды такие же планы и на ее счет, но полагала, что думать иначе было бы глупо. Она не могла заставить себя поверить, что Элайда простит кому-то столь тесное сотрудничество с низложенной ею Амерлин.

Впрочем, своих соглядатаев в Кайриэне, скорее всего, имеют и некоторые Айз Седай из Салидара. И если до них дойдет слух об «Эгвейн Седай из Зеленой Айя»… А шпионом мог оказаться кто угодно. Та тощая женщина, что рассматривает на прилавке рулон темно-серой ткани, или краснолицая толстуха, лениво обмахивающая лицо фартуком, стоя у дверей таверны, или потный малый с тележкой, доверху нагруженной пирогами… С чего это он на нее так уставился? Встревожившись, она едва не направилась к ближайшим городским воротам, но этот же толстый малый и заставил ее отказаться от такого намерения. Тем, что попытался прикрыть руками свои пироги. Он уставился на нее потому, что поймал на себе ее взгляд. Небось испугался, вдруг «айильская дикарка» вздумает полакомиться его пирогами безо всякой платы.

Эгвейн усмехнулась. Ну конечно, она же «айильская дикарка»! Люди смотрят ей прямо в лицо, а видят лишь айильское платье. Пожалуй, и разыскивающий ее шпион Башни преспокойно пройдет мимо. Несколько успокоившись этим соображением, она вновь принялась бродить по улицам, по возможности прислушиваясь к разговорам.

Трудность состояла в том, что, узнавая о случившемся через несколько недель или даже дней назад, она привыкла не сомневаться по крайней мере в том, что само событие действительно имело место. Имея же дело со слухами, нельзя быть уверенной ни в чем. Слух мог преодолеть сотню миль за день или за месяц, мог породить десяток других, а истина, если она за ним и стояла, по пути искажалась до неузнаваемости. Слухи, самые невероятные, противоречили один другому. Сегодня Эгвейн услышала, будто Суан казнили за то, что она разоблачила Черную Айя, что Суан жива-живехонька и сама является Черной сестрой, что Черные одолели и выставили из Башни всех остальных. Все эти россказни были уже не новы – всего-навсего перепевы слухов, ходивших ранее. Зато с быстротой степного пожара распространялась новая сплетня: будто за всеми Лжедраконами стоит Башня. Эгвейн подобная болтовня просто бесила. Еще она слышала, будто андорцы провозгласили в Арингилле королевой какую-то знатную леди: то ли Дайлин, то ли Делин – имя произносили по-разному. Сейчас, после смерти Моргейз, это вполне могло оказаться правдой, в отличие от рассказов об Айз Седай, будто бы вытворявших нечто немыслимое где-то в Арад Домане. Одни говорили, что пророк направляется в Кэймлин, другие – что он короновался и стал королем не то Гэалдана, не то Амадиции, третьи – что Дракон Возрожденный казнил этого пророка за святотатство. Айильцы вот-вот уйдут… Как бы не так, они останутся здесь навсегда… Скоро Берелейн взойдет на Солнечный трон…

Возле таверны четверо парней вознамерились отлупить какого-то щуплого коротышку с бегающими глазами, утверждавшего, будто Ранд – один из Отрекшихся. Не успев даже подумать, что делает, Эгвейн вмешалась в ссору.

– Неужто у вас вовсе нет чести? – холодно спросила она.

Четверо молодчиков – все кайриэнцы – ростом ненамного превосходили Эгвейн, но, судя по широким плечам, перебитым носам и сплющенным костяшкам пальцев, были завзятыми скандалистами. Однако уверенный тон девушки обескуражил их. Да и присутствие на улице айильцев не добавляло драчунам храбрости – кому охота при нынешних обстоятельствах связываться с дикаркой. А в том, что они приняли ее за айилку, сомневаться не приходилось.

– Хотите наказать его за глупую болтовню – пожалуйста, но деритесь честно, один на один. Это не битва. Разве можно вчетвером нападать на одного? Вы покроете себя позором.

Молодчики вытаращились на нее как на сумасшедшую, и Эгвейн залилась краской. Хорошо, если они подумают, что она побагровела от негодования. Не оттого, что посмели напасть на того, кто заведомо слабее, а оттого, что не дали ему драться один на один? Только сейчас девушка поняла, что говорит с этими парнями так, словно они имеют представление о джи’и’тох. Будь это так, то ей незачем было бы им выговор устраивать.

Один из них слегка склонил голову – оказалось, что вдобавок ко всему у него еще и отсутствует кончик носа, – и пробормотал:

– Так он это… Уф… Его и след простыл, госпожа. Может, и мы, это… пойдем?

И верно, воспользовавшись замешательством, коротышка поспешил унести ноги. Эгвейн охватило презрение – этот жалкий трус побоялся схватиться с какими-то проходимцами. Да как ему не стыдно! «О Свет, опять ты за свое», – подумала девушка, открыла рот – сказать, что они могут идти своей дорогой, – да так с открытым ртом и застыла. Приняв ее молчание за разрешение, молодчики поспешно удалились, но она этого даже не заметила.