Властелин Хаоса

– О твоих сестрах, о ком же еще? – рассмеялась Суранда. То была миловидная женщина с огромными голубыми глазами, а смех делал ее просто красавицей. Будучи лет на пять старше Эгвейн, она управлялась с Силой не хуже любой Айз Седай и совсем скоро должна была стать Хранительницей. Что вовсе не мешало ей робеть перед Сорилеей. – Иначе с чего бы они так переполошились, будто на колючки сегаде сели?

– Надо бы послать Сорилею, пусть она с ними поговорит, – сказала Эгвейн, приняв у гай’шайн чайную чашку, украшенную зелеными полосками. Гавин рассказал ей, что все комнаты дворца Арилин, кроме, конечно, отведенных Айз Седай, битком забиты его Отроками – некоторых даже пришлось разместить на конюшне. Он обмолвился, что в доме не осталось места даже для судомойки. То была хорошая новость. – Кто-кто, а Сорилея и Айз Седай заставит ходить по струнке.

Суранда смехом поддержала Эгвейн. Эстейр тоже рассмеялась, но вымученно и как будто смущенно. Эта молодая стройная женщина с серьезными серыми глазами всегда вела себя так, будто Хранительницы незримо следили за каждым ее шагом. Эгвейн не переставала дивиться тому, что в ученицах у суровой Сорилеи оказалась веселая хохотушка, а у добродушной, улыбчивой Аэрон – вечно сосредоточенная и строгая Эстейр.

– Я полагаю, они говорят о Кар’а’карне, – сказала Эстейр весьма серьезным тоном.

– Почему? – рассеянно спросила Эгвейн. Она уже точно решила, что в город будет ходить только ради Гавина. Неловко было сознаваться в этом даже себе самой, но она едва ли смогла бы отказаться от свиданий, даже проведав, что в «Долговязом малом» ее будет подстерегать Несан. А это значило опять обходить в качестве упражнений вокруг городских стен в этакой пылище. Сегодняшнее утро – исключение, но Эгвейн не собиралась давать Хранительницам Мудрости повод запретить ей войти в Тел’аран’риод. Сегодня ночью они встречаются с Айз Седай из Салидара одни, но через семь ночей Эгвейн отправится вместе с Хранительницами. – Почему именно сейчас?

– Ты что, не слышала? – воскликнула Суранда.

Дня через два-три она снова попробует поговорить с Найнив и Илэйн в их снах. Если получится – мало кто, кроме людей, привычных к такого рода общению, способен уразуметь, что ты не просто снишься, а присутствуешь в его сне. Ни Найнив, ни Илэйн, ясное дело, к этому не привыкли – поговорить с ними таким образом ей удалось всего лишь один раз, да и тогда все происходившее напоминало кошмар. При каждом сказанном слове кто-то падал сам, либо ронял тарелку или чашку, либо опрокидывал вазу – в общем, обязательно разбивался какой-нибудь предмет. Дав истолкование сну, в котором Гавин становился ее Стражем, она попыталась найти объяснения для всех тех сновидений, но безуспешно, хотя в смысле этого сна она была уверена. Наверное, лучше будет дождаться следующей оговоренной встречи с Илэйн и Найнив. Кроме того, всегда существовала возможность вновь оказаться затянутой в сон Гавина. От одной этой мысли щеки Эгвейн окрасились румянцем.

– Кар’а’карн вернулся, – пояснила Эстейр. – Сегодня после полудня ему предстоит встретиться с твоими сестрами.

Услышанное заставило Эгвейн разом позабыть и о Гавине, и о снах. Почему он вернулся так скоро, гадала она, хмуро уставившись в чашку. Второй раз за десять дней – такого еще не бывало. Неужели он прознал о посольстве из Башни? Но как? И как, в конце концов, ему удается перемещаться с места на место? Как он это делает?

– Как он что делает? – переспросила Эстейр, и Эгвейн поняла, что последнюю фразу произнесла вслух.

– Как получается, что при мысли о нем я чувствую себя не в своей тарелке? – попыталась выпутаться Эгвейн.

– Так ведь он же мужчина, – усмехнулась Суранда и сочувственно покачала головой.

– Он – Кар’а’карн, – с нажимом и несомненным почтением произнесла Эстейр. Вздумай она нацепить на голову эту дурацкую повязку, Эгвейн не слишком бы удивилась.

Суранда тут же прицепилась к Эстейр и принялась расспрашивать, как та собирается управляться с любым вождем холда, не говоря уж о вожде септа или клана, ежели ей невдомек, что мужчина остается мужчиной, кем бы он ни командовал. Эстейр, однако, стояла на том, что вожди вождями, а вот Кар’а’карн – совсем другое дело. Мира, женщина средних лет, пришедшая навестить свою дочь, повернулась к девушкам и заявила, что с любым вождем – холда, септа или клана, да и с Кар’а’карном тоже – надобно управляться точно так же, как и с собственным мужем. Бэйрин, тоже явившаяся к дочери, со смехом заметила, что это лучший способ заставить хозяйку крова положить нож у твоих ног, что означало объявление кровной вражды. До замужества Бэйрин была Девой, однако вражду мог объявить кто угодно и кому угодно, кроме Хранительницы Мудрости или кузнеца. Прежде чем Мира успела хоть что-то возразить, в разговор уже вступили все, кроме гай’шайн. Бедняжку Эстейр мигом заглушили, ибо все сошлись на том, что Кар’а’карн не более чем первый среди вождей. Основной спор развернулся насчет того, следует ли подходить к вождю напрямую или лучше делать это через хозяйку крова.