Властелин Хаоса

Эгвейн пришлось примерить восемь платьев, прежде чем удалось подобрать более или менее подходящее. Правда, оно немного жало в груди, зато – к счастью! – оказалось свободным в бедрах. Пока служанка подносила платья, а Эгвейн их примеряла, Айз Седай по очереди выбегали переодеться, а остававшиеся наставляли девушку, как и что следует говорить и делать.

И заставляли без конца повторять одно и то же. Хранительницы Мудрости, наоборот, считали достаточным объяснить что-то один раз – и горе было ученице, не усвоившей услышанного. А эти, знай, талдычили те же самые слова, – не будь они Айз Седай, Эгвейн решила бы, что они нервничают. Поначалу она думала, что допускает какую-то ошибку, и даже принялась говорить с нажимом, выделяя отдельные слова, но ее тут же обрезали.

– Говори как велено, – ледяным голосом заявила Карлиния, а Мирелле столь же холодно добавила:

– Ты не вправе допустить ни одной обмолвки, дитя мое. Ни единой!

Они заставили ее повторить все с начала до конца еще пять раз; Эгвейн пыталась было воспротивиться, она ведь давным-давно выучила все наизусть, но ей показалось, что ежели Морврин и не влепит ей оплеуху, то лишь потому, что ее опередят Беонин или Карлиния. Но и взгляды, что они бросали из-под сдвинутых бровей, были под стать шлепкам. Шириам смотрела на Эгвейн так, словно та вновь превратилась в непонятливую послушницу. Эгвейн вздохнула и начала все заново:

– Я вхожу туда с тремя сопровождающими…

Молчаливая процессия двигалась по освещенным луной улицам, почти не привлекая внимания редких прохожих. Шесть Айз Седай, ведущие куда-то одну-единственную принятую, может, и не совсем обычное зрелище, но и не столь удивительное, чтобы сделаться предметом толков. Уже почти все окна погасли, и над городком повисла тишина, в которой были отчетливо слышны звуки шагов. Эгвейн непроизвольно нащупала вновь надетое на левую руку кольцо Великого Змея. Колени ее дрожали. Отправляясь в Салидар, она готовила себя к чему угодно, но такое в ее понятие о «чем угодно» никак не входило.

Остановились они перед трехэтажным прямоугольным каменным зданием, похожим на постоялый двор. Карлиния, Беонин и Анайя должны были остаться здесь, у входа, и, хотя не роптали, восторга по этому поводу явно не испытывали. Во всяком случае, Беонин и Карлиния – они без нужды разглаживали юбки и старались не смотреть на Эгвейн.

Анайя ободряюще погладила Эгвейн по волосам:

– Все будет в порядке, дитя мое. Ты схватываешь все на лету.

Под мышкой Айз Седай держала узелок – платье, которое предстояло надеть Эгвейн, когда все закончится.

В каменном здании зазвенел гонг – раз, другой, третий… Эгвейн чуть не подпрыгнула. Наступила минутная тишина, затем из дома вновь донесся бронзовый зов. Мирелле машинально разгладила платье. Снова последовала тишина, а затем еще три удара.

Шириам открыла дверь и ступила вперед. Эгвейн шла за ней, Морврин и Мирелле позади. Не иначе как стерегут, чтоб не сбежала, подумалось девушке.

Окна не светились, но в просторной, с высоким потолком комнате вовсе не было темно; в углах ее стояли высокие канделябры и повсюду были расставлены лампы и подсвечники с зажженными свечами – на каминных полках, на лестнице, на перилах, – но весь свет оставался внутри помещения, ибо оконные проемы наглухо завесили одеялами.

Вдоль двух противоположных стен комнаты стояло по девять сгруппированных тройками кресел. Их занимали члены Совета; восседающие от всех шести представленных в Салидаре Айя были облачены в платья и шали своих цветов. Завидя Эгвейн, они лишь повернулись в ее сторону – на их строгих лицах ничего не отразилось.

А в дальнем конце комнаты, на невысоком помосте стояло еще одно кресло – массивное, с резными ножками и подлокотниками, окрашенное желтым и голубым, зеленым и белым, серым, коричневым и красным цветами. На сиденье этого кресла лежал семицветный палантин Амерлин. Эгвейн казалось, что от этого кресла ее отделяют несчетные мили.

– Кто дерзает предстать перед Советом Башни? – звонко и отчетливо вопросила Романда. Она сидела рядом с многоцветным креслом, напротив трех Голубых сестер.

Шириам плавно шагнула в сторону, и Эгвейн оказалась на виду у всех восседающих.

– Явившаяся покорно, во имя Света, – ответствовала Эгвейн, ожидая, что в следующий миг это заседание превратится в судилище над ней – за то, что выдавала себя за Айз Седай. Хотя в таком случае они прежде всего отгородили бы ее щитом от Истинного Источника и сразу бы посадили под замок. Так неужто…

– Кто дерзает предстать перед Советом Башни? – вновь прозвучал вопрос Романды.

– Явившаяся смиренно, во имя Света.

Неужто они и вправду решили?..

– Кто дерзает предстать перед Советом Башни?

– Явившаяся по призыву Совета, во имя Света, готовая со смирением и покорностью принять волю Совета Башни.

Среди Серых рядом с Романдой сидела смуглая стройная женщина по имени Квамеза. Как младшей из восседающих, ей подобало задать ритуальный вопрос, восходящий к эпохе Разлома Мира.

– Есть ли здесь кто-либо, кроме женщин?