Властелин колец

— Видел… Не так это просто. Давно уже пытался я это сделать; и наконец это мне удалось.

— Что же случилось, когда Бильбо удрал от него? Ты и это узнал?

— Довольно туманно. Я рассказал тебе то, что Голлум пожелал сказать — хоть и не совсем так, как пересказал я. Г оллум — ужасный лжец, и все его речи приходится отчищать. Кольцо, например, он упорно называет «подарочком на день рожденья». Оно, видишь ли, досталось ему от бабки — у нее было много всяких красивых вещей. Нелепая выдумка. Бабушка Смеагола, не сомневаюсь, была женщина хозяйственная, но что в ее хозяйстве водились Кольца Власти — ложь. Но ложь с толикой правды.

Убийство Деагола мучило Голлума, и он придумал защиту; глодал во тьме кости и твердил об этом своей прелести, раз за разом — пока сам не поверил. Это был его день рожденья. Деагол должен был отдать кольцо ему. Оно специально для того и подвернулось, чтобы быть ему подарочком… И так до бесконечности.

Я терпел его причитания, сколько мог, но правда была мне необходима — и в конце концов мне пришлось быть суровым. Я пригрозил ему огнем — и постепенно выжал из него всю историю: он поведал мне ее, истекая слюнями и соплями. Но когда он дошел до игры в загадки и бегства Бильбо, то умолк, и мне не удалось добиться от него ничего, кроме темных намеков. Кого-то этот лиходей боится больше меня. Он бормотал, что не собирается отдавать своего добра никому. Они еще узнают, можно ли его безнаказанно бить, заманивать в западню и грабить. У него есть теперь чудненькие, такие сильненькие друзья. Уж они-то ему помогут. Они покажут кое-кому, где орки зимуют. Торбинс еще поплатится. Он поплатится и наплачется — это Голлум твердил на все лады. Бильбо он ненавидит и клянет его имя. И что хуже всего — ему известно, откуда он явился.

— Но как он узнал?..

— Ну, что до имени — так Бильбо сам ему сдуру представился. А после этого не так уж трудно было разузнать остальное — если, конечно, выползти наружу. И Голлум выполз, ох, выполз! Кольцо страшно тянуло его — и тяга эта оказалась сильнее страха перед орками и даже перед светом. Спустя год-два он покинул горы. Понимаешь, Кольцо хоть и владело им по-прежнему, но не высасывало, и постепенно он стал оживать. Он был стар, страшно стар, но совсем не робок — и смертельно голоден.

Свет — что лунный, что солнечный — был ему по-прежнему ненавистен: это уж, думаю, навсегда. Но он быстро сообразил, что от солнца и от луны можно прятаться, и стал двигаться глухой ночью; а по пути ловил испуганных или неосторожных зверушек. На новой пище и чистом воздухе он быстро окреп — и пробрался в Лихолесье.

— Там ты его и нашел? — снова не утерпел Фродо.

— Там я его видел, — ответил Гэндальф. — Но перед этим он забрел далеко, идя по следу Бильбо. От него трудно было чего-нибудь добиться, ибо речь его все время прерывалась угрозами и проклятиями. «Что там у него было в карманс-сах?» — бормотал он. — «Я не отгадал, нет, моя прелесть. Обманщик. Нечестный вопрос, нечес-с-стный… Он первый обманул, он… Наруш-шил правила. Надо было его удавить. Ничего, моя прелесть, ничего, еще удавим!»

И так все время. Ты вот уже морщишься — а мне пришлось слушать его долгие дни. Правда, не зря: из намеков, проскользнувших сквозь ворчание, я понял, что ноги в конце концов донесли его до Эсгарофа и даже на улицы Дола — там он подслушивал и подглядывал. Ну, а вести о великих событиях разнеслись по всему Глухоманью — многие слыхали про Бильбо и знали, откуда он. По дороге домой мы не таились. Вскоре Голлум вызнал все, что ему было надобно.

— Тогда почему же он не стал дальше преследовать Бильбо? — спросил Фродо. — Почему в Край не явился?

— Думаю, он пытался. Во всяком случае, до Великой Реки он дошел. Но потом свернул в сторону. И не расстояние испугало его. Нет, изменить путь его заставило что-то другое. Так думают мои друзья — те, что изловили его для меня.

Первыми его выследили лесные эльфы — им это было не трудно, ибо след лиходея был тогда свеж. Он вел через Лихолесье и назад. Лес полнился слухами о нем — смертный страх сковал птиц и зверей. Лесной народ говорил о каком-то новом Ужасе, пьющем кровь призраке. Он взбирался на деревья и разорял гнезда; заползал в норы и пожирал детенышей; проскальзывал в окна и похищал младенцев.

Но у западных границ Лихолесья след свернул в сторону. Он уходил к югу, и там лесные эльфы потеряли его. И тогда я совершил ошибку. Да, Фродо, великую ошибку — и не первую; боюсь только, как бы она не оказалась худшей. Я оставил все, как есть. Я позволил ему уйти; в то время у меня было довольно дел, и я все еще доверял Саруману.