Властелин колец

Неподалеку от развилки они наткнулись на огромный остов старого дерева: оно все еще жило, кое-где на тонких ветвях, выросших вокруг давно сломанных сучьев, желтели листья, — но от корней до вершины его рассекала трещина. Хоббиты влезли внутрь и уселись на полу из прелой листвы и гнилого дерева. Они отдыхали и закусывали, тихо переговариваясь и время от времени прислушиваясь.

Вокруг были сумерки, когда они вновь выбрались на тропу. Западный ветер вздыхал в ветвях. Перешептывалась листва. Вскоре дорога мягко повела под уклон. Над деревьями на востоке взошла звезда. Они шли рядом, чтобы было спокойней. Звезд становилось все больше, они разгорались все ярче — и непокой постепенно оставил их, и они перестали ожидать стука копыт. Они даже принялись напевать тихонько — у хоббитов в обычае бормотать себе под нос, когда случается ночью возвращаться домой. Чаще всего песни эти об ужине, а то и вовсе колыбельные; но эти хоббиты пели дорожную песню (хоть и не без упоминания об ужине и постели). Ее когда-то сочинил Бильбо — придумал слова к старому, как холмы, напеву — и научил ей Фродо, когда они бродили в долине Реки и говорили о Приключении.

Огонь пылает в камельке,
Под кровом ждет постель.
Ночлег минуем налегке,
Хоть кружится метель.
Несут нас ноги — так идем!
Усталость прочь гони!
Какие ждут нас за углом
Деревья и огни!
И только нам кивнут они;
По снегу и цветам
Проходят дни, проходят дни
И ставят вехи нам.
Встают холмы, бежит вода,
Ложится пыль дорог,
Идут года, ведут года,
Усталость валит с ног.
Не перечесть земных дорог
И потайных дверей.
Минуем их, но будет срок
Ведущих к ним путей.
Следов, мостов, дорог не счесть!
На долю не ворчи!
К Луне и Солнцу тропки есть —
Скользящие лучи!
Шиповник нам кивает вслед,
Цепляет тёрн рукой…
Нам дела нет, нам горя нет,
Мы путь разыщем свой!
Забудь уют, отринь очаг,
Весь мир — что коврик твой!
К границам ночи верен шаг,
Коль звёзды над тобой.
Сгустится мгла, померкнет день,
Не трусь — шагай вперед!
Истает тень, истает тень,
Что застит небосвод!
Бегут года, ведут года…
Пусть долго нам шагать,
Но с чистой совестью тогда
Под крышей ляжешь спать!

— «Под крышей ляжем спать!» — пропел Пин во весь голос.

— Тише! — оборвал его Фродо. — По-моему, опять копыта. Они остановились и замерли, безмолвные, как тени деревьев. Ветер явственно принес перестук копыт — кто-то наезжал сзади по дороге. Быстро и тихо скользнули они с тропы и побежали в глубокую тень дубов.

— Не будем отходить далеко! — сказал Фродо. — Я не хочу, чтоб меня видели, но хочу взглянуть, не еще ли это один Черный Всадник.

— Что ж, посмотрим, — согласился Пин. — Не забудь только о нюхе!

Перестук приблизился. Времени искать укрытие лучшее, чем кромешная тьма под деревьями, не было; Сэм с Пином затаились за большим стволом, а Фродо подполз на несколько ярдов назад к дороге. Она смутно серела в ночи — тропа бледного света вилась сквозь лес. Над ней в небе горели крупные звезды, но Луны не было.

Копыта остановились. Фродо увидел, как что-то темное пересекло просвет меж двух деревьев и замерло — черная тень, ведущая в поводу высокий силуэт коня. Тень стояла рядом с местом, где они свернули с тропы, и покачивалась из стороны в сторону. Фродо послышалось сопение. Тень прижалась к земле и поползла к нему.

Фродо вновь ощутил желание надеть Кольцо — и желание это было куда сильней, чем прежде. Так сильно, что, не успел он осознать, что делает, как рука его была в кармане. Но в этот миг откуда-то донеслись смех и песня. Чистые голоса звучали под звездами. Черная тень отпрянула. Она вскарабкалась на призрачного коня и растаяла по другую сторону дороги. Фродо перевел дыхание.

— Эльфы! — громким шепотом воскликнул Сэм. — Эльфы, сударь! — Он готов был выскочить из-за деревьев и кинуться навстречу голосам, но друзья удержали его.

— Да, эльфы, — сказал Фродо. — Встречаются они иногда в Лес ном Пределе. В Крае они не живут, но весной и осенью приходят сюда из-за Крепостных Холмов. И хорошо, что приходят! Вы-то не видели, но Черный Всадник остановился на этом самом месте и пополз уже к нам — да песня его спугнула.