Властелин колец

Пришло бледное, прохладное утро. Фродо проснулся первым и обнаружил, что корни намяли ему бока, а шея не поворачивается.

«Прогулка для удовольствия!.. Почему я не поехал? — подумал он. — А Лякошоли нежатся на моих перинах!.. Эти корни подошли бы им больше», — он потянулся и крикнул:

— Хоббиты, подъем! На дворе чудное утро.

— Что в нем чудного? — отозвался Пин, выглядывая одним глазом из-под одеяла. — Сэм! Приготовь завтрак к половине десятого! Воду для ванны согрел?

— Нет, сударь! — Сэм вскочил, как встрепанный. Фродо стянул с Пина одеяла и пошел к опушке леса. Далеко на востоке вставало над мглой мира алое солнце. Тронутые золотом и багрянцем осенние деревья плыли, казалось, в туманном море. Чуть ниже по склону дорога сбегала в овраг и исчезала.

Когда он вернулся, Сэм с Пином развели добрый костер.

— Воды! — закричал Пин. — Где вода?

— Я не ношу воду в карманах, — сказал Фродо.

— Мы думали, ты пошел за водой, — сказал Пин, доставая еду и расставляя чашки. — Тогда сходи сейчас.

— Идем вместе, — позвал Фродо. — И прихвати баклаги.

У подножия холма бежал ручеек. Они наполнили баклаги и котелок под маленьким водопадом. Вода была холодна, как лед; они умывались, брызгаясь и фыркая.

Когда завтрак был кончен, а мешки упакованы снова, перевалило за десять; день постепенно становился жарким. Они спустились по склону, пересекли дорогу, поднялись на другой холм, снова спустились и снова поднялись; и плащи, одеяла, вода, еда и прочие вещи стали казаться тяжким грузом.

Дневной путь обещал быть тяжелым. На протяжении нескольких миль дорога утомительным зигзагом карабкалась на крутой откос, а потом спускалась в последний раз. Они видели впереди, в низине, небольшие рощицы, что сливались вдали в бурую лесную марь. Они смотрели на Лесной Предел. Через него, извиваясь шнуром, шла дорога к Брендидуиму.

— Дорога всегда идет вперед, — сказал Пин. — Но я не могу идти без отдыха. Давно пора закусить. — Он сел на обочину и поглядел на восток, в дымку, за которой лежал Брендидуим — и граница края, в котором он прожил всю жизнь. Сэм стоял рядом. Его круглые глаза были широко раскрыты — перед ним были земли, которых он никогда не видал.

— Живут в тех лесах эльфы? — спросил он.

— Никогда не слышал, — сказал Пин.

Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток, на дорогу, словно видел ее в первый раз. Вдруг он проговорил громко, но будто про себя:

Дорога вдаль и вдаль ведет
С того холма, где ее исток,
Дорога велела идти вперед —
Ее ослушаться я не мог.
По ней прошествуй легкой стопой,
Пока не вольешься в великий Путь,
Где много троп совьется в одной…
А дальше куда? Покуда забудь.

— Похоже на песенки старого Бильбо, — заметил Пин. — Или сам сочинил? Звучит не очень-то ободряюще…

— Сам не знаю, — сказал Фродо. — Оно пришло ко мне, будто я его придумал; а может и слышал когда-нибудь давно. Оно, знаешь, очень напоминает Бильбо перед самым его уходом. Он часто говорил, что есть лишь одна Дорога; что она — как большая река: начинается от каждого порога, и каждая тропа вливается в нее.

«Опасное это дело, Фродо, — уходить из дому, — повторял он. — Ты ступаешь на Дорогу и, если не совладаешь с ногами, никому не известно, куда сможешь зайти. Понимаешь, это ведь та самая тропа, что идет через Лихолесье и, если ты ей позволишь, приведет тебя к Одинокой Горе, или даже в еще более жуткие места», — он часто повторял это на дороге к Торбе, возвращаясь с долгих прогулок.

— Ну, меня-то Дорога никуда не уведет — в ближайший час, по крайней мере, — заявил Пин, развязывая мешок. Другие последовали его примеру: положили мешки на обочину и вытянули ноги на дорогу. Они отдохнули, хорошо закусили и продолжали отдыхать дальше.

Солнце повернуло к закату, и землю заливал послеполуденный свет, когда пни пошли под гору. Пока что им не встретилось ни души. Дорогой почти не пользовались: для повозок она не годилась, да и мало кто ездил в Лесной Предел. Они шли уже около часа, когда Сэм на миг остановился и прислушался. Дорога устала извиваться и вела теперь прямо по зеленой луговине с редкими высокими деревьями — вестниками приближающегося леса.

— Скачет вроде кто-то — пони, а может — лошадь, — сказал Сэм. Они оглянулись, но поворот дороги мешал видеть.

— Может, Гэндальф?.. — предположил Фродо; но, едва сказав, почуял, что это не так, и внезапное желание спрятаться от этого всадника овладело им.

— Может, это и чепуха, — сказал он извиняющимся голосом, — но мне что-то не хочется, чтобы нас видели. Надоело, что мои дела всеми замечаются и всюду обсуждаются. А если это Гэндальф… — добавил он, — устроим ему веселую встречу, чтоб неповадно было опаздывать. Ну, прячемся!