Властелин колец

Двадцатого сентября две крытые повозки уехали в Забрендию, увозя в новый дом мебель и вещи, которых Фродо не продал. На другой день Фродо забеспокоился по-настоящему, и простоял весь день у ворот, высматривая Гэндальфа. Утро четверга выдалось таким же чистым и ясным, как давным-давно — в день последнего Угощения Бильбо. Гэндальф не приходил. Вечером Фродо устроил прощальный пир — совсем скромный, просто обед для себя и четверых своих помощников; но он волновался и был грустен. Мысль, что ему скоро уходить и расставаться с друзьями, тяжестью лежала на сердце. «Как я им скажу?» — думал он.

Четверо молодых хоббитов были, тем не менее, веселы, и вечер, несмотря на отсутствие Гэндальфа, стал вскоре весьма оживленным. В столовой остались лишь стол да кресла, но еда была хороша, а вино — и того лучше: в список проданного Лякошоль-Торбин-сам оно не входило.

— Что бы ни случилось с остальными моими припасами, когда они попадут в лапы Лякошолям — этому вину и у меня найдется хороший приют! — заявил Фродо, осушая стакан. То были последние капли Старого Винодела.

Когда они спели все песни и припомнили все совершенные вместе дела, они выпили за здоровье Бильбо и Фродо, как было у Фродо заведено. Потом вышли подышать воздухом и поглядеть на звезды — а потом отправились спать. День Рожденья прошел, а Гэндальф так и не появился.

На следующее утро еще одну повозку нагрузили оставшимся багажом, и Мерри уехал на ней вместе с Толстиком (так звали Фредегара Боббера).

— Должен же кто-то позаботиться там обо всем, прежде чем вы пожалуете, — сказал он. — Ладно, увидимся позже — послезавтра, если вы не уснете по дороге.

После завтрака Фолко ушел домой, а Пин остался. Фродо волновался и прислушивался, не идет ли Гэндальф. Он решил подождать до вечера. Ну а потом, если он понадобится Гэндальфу, тому придется искать его в Кроличьей Балке — может, маг даже раньше него там окажется, потому что Фродо пойдет пешком. Он собрался пройти от Хоббитона до Зайгородного Парома — и погулять, и с Краем проститься.

— И к тому же не мешает немного похудеть, — сказал, он, стоя в полупустой прихожей и оглядывая себя в пыльном зеркале. Он уже давно не ходил далеко, и отражение было довольно расплывшимся.

После второго завтрака, к досаде Фродо, заявилась Лобелия со своим рыжим отпрыском Лотто.

— Наконец-то наше! — заявила она, входя. Не совсем вежливо и совсем неверно: Торба становилась их только после полуночи. Но Лобелию можно было простить: ей пришлось ждать на 77 лет дольше, чем она надеялась, и ей сейчас было ровно 100 лет. Так или иначе, она пришла поглядеть, как бы не увезли чего из проданного; и потребовала ключи. Выпроводить ее оказалось не так-то просто: она принесла список и принялась сверять с ним вещи. В конце концов она удалилась вместе с Лотто, ключом и обещанием, что второй ключ будет оставлен ей у Гискри в Исторбинке. Она фыркала и всем видом показывала, что она думает об этих Гискри: им только дай — они всю нору обчистят. Чаю ей Фродо не предложил.

Сами они с Сэмом и Пином напились чаю в кухне. Было решено, что Сэм отправляется в Забрендию — «служить господину Фродо и приглядывать за садом»; и Старик на это согласился.

— Последний ужин в Торбе! — сказал Фродо, отодвигая стул. Посуду, назло Лобелии, мыть не стали. Пин и Сэм затянули мешки и выволокли их на крыльцо. Пин пошел побродить по саду. Сэм куда-то исчез.

Солнце садилось. Торба казалась печальной и какой-то взъерошенной. Фродо бродил по знакомым комнатам и видел, как гаснет на стенах отблеск заката, а из углов выползают тени. Внутри медленно темнело. Он вышел, спустился к воротам и двинулся по дороге, смутно надеясь, что из сумерек навстречу ему выйдет Гэндальф.

Небо было чистым, ярко горели звезды.

— Ночь будет хорошей! — громко проговорил он. — Неплохо для начала. Скорей бы в путь! Устал я от этой неизвестности… Пойду, а Гэндальф пусть догоняет. — Фродо повернул назад — и услышал за углом, в Исторбинке, голоса. Он замер. Один из голосов принадлежал Старику; другой был странный и какой-то неприятный. О чем он спрашивает, было не разобрать, но Старик отвечал громко — и резко.

— Нет, господин Торбинс уехал. Этим утром, и мой Сэм с ним; и имущество все вывезли. Да, продал все и уехал. Почему? Не знаю, не мое это дело… да и не ваше. Куда? Это не тайна. В Пряжбери, что ли, не то в Кроличью Балку — куда-то туда. Да, неблизкий путь. Сам я там не бывал: в Забрендии народ чудной. Нет, передать ничего не возьмусь. Доброй ночи!

Медленно сошли шаги с Холма, и Фродо подивился, что это ему так радостно, что сошли, а не взошли.

«Я, должно быть, устал от всех этих расспросов и суеты вокруг моих дел, — решил он. — Очень уж их было много!»

Он собрался было пойти и расспросить Старика о странном чужаке; но (к добру или к худу) передумал и быстро вернулся в Торбу.

Пин сидел на крыльце, оседлав мешок. Сэма не было. Фродо сунул голову в темную дверь.

— Сэм! — позвал он. — Эй, Сэм! Пора!..

— Иду, хозяин! — донеслось откуда-то снизу, а вскоре появился и Сэм, утирая рукавом рот. Он прощался в погребе с пивным бочонком.