Властелин Колец: Братство Кольца

Путники вернулись в свой шатер. Леголас отправился с ними: это была последняя их ночь в Лотлориэне, и, несмотря на пожелание Галадриэль, они хотели посовещаться.

Долгое время они обсуждали, что им делать и как лучше выполнить свою задачу, касающуюся Кольца, но ни к какому решению не пришли. Было ясно, что большинство хотели вначале идти в Минас-Тирит и хотя бы на время избавиться от Ужаса Врага. Конечно, они пошли бы за предводителем через Реку и в Тень Мордора, но Фродо не сказал ни слова, а Арагорн все не мог принять решения.

Пока с ними был Гэндальф, его собственный план заключался в том, чтобы отправиться с Боромиром и помочь своим мечом освобождению Гондора. Он верил, что весть, пришедшая братьям во сне, была вызовом и что наконец потомок Эарендила может вступить с Сауроном в схватку за господство…

Но в Мории бремя Гэндальфа было возложено на него, и он знал, что не сможет оставить Кольцо, если Фродо в конце концов откажется идти с Боромиром. Но чем он или любой другой член Братства сможет помочь Фродо? Только идти с ним слепо во Тьму?

— Я пойду в Минас-Тирит один, если понадобится, ибо это мой долг, — сказал Боромир и после этого долго молчал, не сводя глаз с Фродо, как бы стараясь прочесть мысли невысоклика. Наконец он снова заговорил, негромко, как бы рассуждая с самим собой: — Если ты хочешь всего лишь уничтожить Кольцо, тогда мало пользы в войне или оружии и люди Минас-Тирита не смогут помочь. Но если ты хочешь уничтожить вооруженную мощь Властелина Тьмы, тогда глупо идти безоружным в его владения и безрассудно рисковать… — Он внезапно умолк, будто поняв, что произносит свои мысли вслух. — Безрассудно рисковать жизнями, я имею в виду, — закончил он. — Наш выбор — это выбор между обороной в укрепленном месте и походом прямо в объятия смерти. По крайней мере, так мне кажется.

Фродо уловил что-то новое и страшное во взгляде Боромира и пристально взглянул на него… Очевидно, Боромир сказал не то, что думал. Безрассудно рисковать… Чем? Кольцом Власти? Он сказал нечто подобное на Совете, но потом согласился с Элрондом, когда тот его поправил. Фродо посмотрел на Арагорна, но Следопыт был глубоко погружен в собственные мысли и, казалось, не обратил внимания на слова Боромира. Так и закончилось их совещание. Мерри и Пиппин уже уснули. Сэм клевал носом. Было уже поздно.

Утром, когда они начали укладывать свои вещи, к ним пришли эльфы, владеющие их языком, и принесли много даров — еду и одежду. Едой в основном были очень тонкие лепешки, сверху запеченные до светлорумяной корочки, а внутри кремового цвета. Гимли взял одну лепешку и с сомнением посмотрел на нее.

— Крам, — тихонько сказал он и, отломив хрупкий кусочек, попробовал.

Выражение его лица быстро изменилось, и он с удовольствием съел всю лепешку.

— Довольно! Довольно! — со смехом воскликнул эльф. — Ты съел достаточно для дневного перехода.

— Я думал, это что-то вроде крама, который люди Дейла пекут для путешествий в диких местах, — пояснил гном.

— Так и есть, — согласился эльф. — Но мы называем его лембас, или путевой хлеб, он подкрепляет лучше, чем любая пища людей, и к тому же гораздо вкуснее твоего крама.

— Верно, — сказал Гимли. — Он вкуснее медовых лепешек Беорнингов, а это очень высокая похвала: нет лучше пекарей, чем Беорнинги, но они не очень охотно угощают своими лепешками путешественников в наши дни. Вы гостеприимные хозяева!

— И все же мы просим вас беречь эту еду, — сказали эльфы. — Ешьте понемногу и только когда захотите. Эти лепешки будут служить вам, когда все остальное кончится. Они много дней сохраняют свежесть, если их не ломать и держать завернутыми в листья, как мы их вам принесли. Одна лепешка может дать силы для дневной работы даже высокому человеку из Минас-Тирита.

Затем эльфы раздали всем путникам принесенную ими одежду — плащи с капюшонами, сшитые точно по мерке из легкой и теплой шелковистой ткани, которую ткут галадримы. Трудно было определить цвет плащей: в тени деревьев они казались серыми, как сумерки, но при движении или если на них падали лучи света, они становились зелеными, как листва в густом лесу, или коричневыми, как вспаханное поле ночью, или темно-серебряными, как вода при свете звезд. Каждый плащ скреплялся у шеи брошью в виде листа, зеленого, с серебряными прожилками.

— Это волшебные плащи? — спросил Пиппин, удивленно глядя на них.