Властелин Смерти Танзы

столкновение, и несколько позже оттуда поднялось ввысь нечто.

Если кто-то вздумал напасть на Конана и его воинов, то атаманше даже стало жаль

противников варвара. Лисинка надеялась в скором времени снова прижаться к плечу

киммерийца, ставшему для нее за три ночи почти родным. Иногда она задавалась вопросом,

сколько правды в его рассказах о войне. Тем не менее, женщина не сомневалась, что гораздо

больше, чем в байках большинства наемников. У Лисинки было время убедиться в

мастерстве северянина, и еще не до конца зажили на ней ушибы, полученные от него в той

памятной схватке. И при этом она не на миг бы не усомнилась, что киммериец имел бы все

шансы в отношении гораздо более сильного противника.

На жизненном пути обязательно встретятся могущественные враги, которых

необходимо остерегаться. Не все они закутаны в зловонные меха и угрожают тебе сталью.

Некоторые облачены в шелк и тонкие полотна, и у них нет никакого оружия, кроме сладких

слов. Зато эти сумеют убедить, что если ты сам не отдашь им все, то они возьмут еще больше

без всякой ответной благодарности.

Повсюду ложь. Но женщина не боялась лжи со стороны Конана. Неважно, поклялся ли

киммериец другу в вечной преданности или же в неотвратимой мести врагу, он не предаст,

пока жив.

К концу дежурства Лисинка почувствовала, как дрогнула земля под ногами. Единичный

толчок не походил на землетрясение. Это напомнило ей случай, когда она стояла на упавшем

стволе, а медведь, зимующий в берлоге под ним, выполз наружу.

Тогда Лисинка спаслась от разъяренного зверя, забравшись высоко уже на стоящее

дерево. Однако здесь, в дикой скалистой местности, из-за которой пришлось оставить

знакомые леса, не наблюдалось никаких деревьев. Атаманша пожелала Гролину вместе с

Душой Танзы обоим провалиться в пещеру, где они были бы навечно погребены под

обвалом, и чтобы даже упоминание о них стерлось из людской памяти.

Так или иначе, но пожелания не могли ничего изменить. После дежурства ей еще

предстояло завершить кое-какие дела прежде, чем исчезнет дневной свет, и ночь принесет

возвращение Конана.

А киммериец, тем временем, медленно приходил в себя. В некоторых частях тела

72

ощущалась боль. Кажущаяся поначалу непроглядной, тьма немного отступила, сменившись

серым сумраком, который окутывал его как вода. Он сумел разглядеть, что лежит на

прекрасном песчаном ложе.

Варвар не испытывал большого желания подняться или изменить положение. Похоже,

кости остались целы. Конан мог свободно дышать и без острой боли шевелить конечностями.

Но после такого падения короткий отдых пошел бы на пользу даже для него.

Он все-таки, сел. Звенящая как гонг боль пронзила все его тело, зато северянину

представилась возможность лучше рассмотреть окружающую обстановку.

Тусклое свечение испускали участки сероватого мха на стенах и выступающих из песка

валунах. Этого было достаточно, чтобы показать основание вертикальной шахты,

исчезающей в темной вышине.

Сознание Конана прояснялось. Кусок плиты, рухнувший под ним в пещере, теперь

лежал поодаль. Насчет глубины шахты не имело смысла даже строить предположения.

Песчаная подушка, поднимающаяся под острым углом, оказалась пригодной, чтобы смягчить

падение человека и оставить его просто оглушенным. Конечно, если ему повезет, и он

удариться только о песок.

Даталусу посчастливилось значительно меньше. Лужа крови вокруг обломка скалы

красноречиво говорила об этом. Еще казалось, что одного удара было недостаточно, и

Смотритель подобно детскому мячику отскочил к другому валуну. Там сейчас он и лежал в

неестественной позе. Судя по тому, как изогнулась его спина, не составляло труда

догадаться, что душа покинула тело. Кровь, смешавшись со мхом, превратилась в жуткую

тягучую пасту.

Чтобы проверить свои силы, Конан встал на ноги. Если удастся сделать шаг, а потом

еще и еще, то он сможет идти, невзирая на сильную боль. Хотя киммериец подозревал, что

потребуется некоторое время прежде, чем он сможет бегать или сражаться.

Добравшись, таким образом, до Даталаса, варвар опустился рядом на колени и призвал

Крома к заслужившему внимание храбрецу, и к возможности воздать достойное отмщение за

его смерть. Киммериец не был религиозным человеком, искушенным в отправлении

ритуалов. В любом случае он не знал, хоронил ли народ Даталаса своих умерших в земле,

предавал огню, или выставлял на обозрение небу чтимых ими мертвецов.

Темное отверстие в стене неподалеку от погибшего источало слабый, мерцающий свет.

Оттуда же доносилось журчание текущей воды. Поскольку наличие в здешних краях

подземных рек было характерным явлением, то Конан не опасался умереть от жажды. Отдых

и вода вернут ему прежнюю форму до того, как его найдет либо друг, либо враг.