Властитель ледяного сердца

Она приходила в себя тяжело. Будто пробиваясь сквозь тяжелую неподъемную хмарь. Казалось, её веки налились свинцовой тяжестью, а тело объято огнем и она ничего не может сделать, чтобы потушить это пламя. Страшно хотелось пить, но и прийти в себя, чтобы попросить воды, она никак не могла. Сколько это продолжалось, она не знала. Но в один миг все изменилось. Её лба коснулась долгожданная прохлада. И стоило податься этому ощущению, несущему с собой облегчение и легкость, как долгожданный холод заструился по её телу, унося с собой боль и позволяя наконец-то забыться в объятьях сна. Когда её век коснулись первые ласковые солнечные лучи, она не чувствуя ни боли, ни усталости, легко распахнула глаза, и тут же нахмурилась, потому как её взор уперся в некогда белоснежную рубашку, сейчас покрытую бурыми разводами. Её голова нашла свое пристанище у него на груди, в то время, как тело принцессы обвилось вокруг северянина. Она обнимала его, её ноги перепутались с его, в то время как его руки, бережно прижимали её к себе.

Осознав свое положение, она невольно напряглась и затаила дыхание.

— Проснулась? — чуть хриплый ото сна мужской голос, доселе неведомой лаской, прошелся по её телу, вызывая целый рой мурашек на коже.

— Я… — хотела она что-то сказать, как вдруг оказалась лежащей на спине, в то время как Рик нависал над ней. Легкая улыбка коснулась его губ, когда он сказал:

— Здорово же ты мня напугала, — он смотрел, как широко распахиваются глаза принцессы от таких простых, но столь неожиданных для неё слов и какая гамма эмоций отражается на её вечно невозмутимом лице, и твердо понимал лишь одно, что теперь он всегда должен говорить нечто неожиданное для неё, лишь бы увидеть то, что на самом деле она чувствует.

— Что… что произошло? — кое-как совладав с собственным дыханием и эмоциями, все же спросила она.

— Ох, — усмехнулся Рик, нервно качнув головой, — много всего, как оказалось.

Ложась на бок и подперев голову ладонью, заговорил он. Йолинь же и сама не поняла, как оказалась в такой же позе напротив него.

Воспоминания прошлой ночи рваными осколками вставали перед мысленным взором. Разговор с Крайсом, танец с Риком, нападение…

— Суми, Веня… — нервно пробормотав имена дорогих ей существ, попыталась вскочить с постели она, но тут же была поймана крепкой рукой северянина.

— С ними все в порядке, — спокойно сказал он, укладывая её обратно. — С обоими. — Но, — попыталась было возразить она, как указательный палец Рика коснулся её губ, и она волей неволей замолчала, хотя неизвестно, что больше шокировало её в этот момент:

его такое вольное прикосновение или же то, что он коснулся именно её губ.

— Но об этом чуть позже, а сперва, как так оказалось, что обычная женщина своим прикосновением испепелила вирга? — просто спросил он.

— Откуда?

— Веня, — тут же ответил он, а Йолинь невольно напряглась, размышляя над тем, чем может ей грозить то, что теперь знает Рик. Как объяснить, если она и сама не знает, что с ней происходит?

Выражение её лица, против воли хозяйки, вновь стало напоминать каменное изваяние. Нечитаемое и отстраненное.

— Ну, нет, — вдруг лицо Рика стало совсем близко от её собственного. — Даже не думай включать это! — слегка шлепнув её пальцем по кончику носа, сказал он.

— Что? — вспыхнула она.

— Это, — обрисовал он пальцем в воздухе круг, — лицо из разряда 'меня тут нет', — усмехнулся он.

Она смотрела в его хитро прищуренные глаза, на легкую улыбку, что вдруг расцвела на губах, и думала о том, как легко этот мужчина может вдруг стать для неё кем-то особенным. Когда он вот так смотрит, говорит и ведет себя, это так странно и так тепло становится от этого, как, пожалуй, никогда за всю её жизнь. Почему-то перед глазами встал дворец, в котором она прожила всю жизнь. Ей вдруг показалось, что свои неполные двадцать лет, она провела, словно мраморная скульптура, которую всю жизнь передвигали с места на место, усаживая в нужных кому-то позах, суфлируя её речи словами, принадлежавшими книгам и сухим строчкам в рукописях по этикету. Всё столь яркое вокруг, что сейчас кажется пресным и бесцветным. Бессмысленная обертка для красивой ледяной куклы. И теперь, под этими серыми глазами цвета шторма, она наконецто могла согреться. Её девичье сердце впервые чувствовало это тепло, которое так легко могло перерасти в нестерпимый жар

— Так, что? Скажешь?

Она лишь слегка прикусила нижнюю губу, прежде, чем смогла ответить:

— А, ты услышишь меня? — не отведя глаз, тихо спросила она.

Рик осторожно коснулся её руки, ощущая себя от части отважным укротителем горного льва. На самом деле, расскажи он кому, что боится неловко шевельнуться перед собственной женой, его, пожалуй, осмеял бы весь север. Но будь он проклят, если сейчас позволит ей ускользнуть от него и вновь скрыться в бездонной пропасти её собственной души.

— Обещаю, всё, что ты скажешь мне, я постараюсь понять и принять.