Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха

— Так я и думал, — Абу Софиан взял финик, макнул его в мед и съел медленно и задумчиво. — Так я и думал и обдумывал дальше: иудеи всего Хедшаса — один народ. Для того, кто ближе знакомится с ним, все остальные становятся врагами.

Эр Рафи погладил свою тощую бороденку. Один край его распустившегося тюрбана свисал, и он напрасно старался заправить его обратно: наконец Эр Рафи сдался и позволил ему свисать на плечи: «И поэтому ты пришел ко мне, Абу Софиан?»

— Поэтому я пришел к самому богатому и могущественному иудею Чаибара — купцу Хедшаса.

— Имя, — произнес Эр Рафи вежливо, — которое больше подобает главе семьи Омайя, чем бедному торговому человеку.

— Не будем об этом спорить, — сказал Абу Софиан нетерпеливо. — Допустим, что оно подобает нам обоим. Но если мы разделим его, может быть, поделим и кое-что другое: враждебность к новому учению Мухаммеда.

Иудей хлопнул в ладоши и приказал принести лампы. Когда пришли рабы и снова ушли, он открыл сундук и позволил Омаяду заглянуть туда; он был полон книг, рукописей и дорогих картин. «Я страстно желаю учиться, — сказал Эр Рафи, когда они снова остались одни, — ив наших старых рукописях много написано, если их правильно понимать. Одно, я думаю, познал: никогда на земле не происходит ничего, что не было бы знаком для умных. Под Бедром войско мусульман разбило героев из Мекки и почти одновременно греческий император был изгнан из Сирии и Палестины».

— И какие выводы ты делаешь из этого?

— Что язычники должны отступить и побеждает один Бог, там — христиане, здесь — мусульмане.

— Я понимаю — сухо сказал Омаяд и попытался скрыть разочарование. — И иудеи верят в одного Бога. Если я ищу союзников, то должен обратиться к язычникам.

Эр Рафи встал и опустил люк над окошком. «Будет дождь — сказал он. — Слышен крик моих белых павлинов во дворе. Нет, Абу Софиан, ты меня не понял! Мы — иудеи — один народ, и у нас есть один Бог; но нас не волнует триединый Бог христиан, а еще меньше — Бог нового арабского пророка. Нет, Омаяд, это не так! — Эр Рафи задумчиво смотрел перед собой; его длинные скрюченные пальцы крошили ячменный хлеб, что лежал перед ним. При слабом свете лампы желтое лицо, побитое оспинками, выглядело невольно как лицо привидения. — Это не так. Но прошлое нас научило: Если дуют встречные ветры, то для нас лучше всего переждать, пока не утихнет буря. Они, Абу Софиан, победители. Купец Хедшаса не заключит союза с побежденным».

Омаяд усмехнулся про себя из-за этого быстрого перехода от философствования к практической мудрости.

— С побежденным? — спросил он и вздернул брови.

— Разве в Чаибаре еще ничего не знают о битве под горой Оход? А даже если ничего не знают об этом, разве так плохо знают Абу Софиана Бен Омайя, что Эр Рафи мог подумать, что я стану искать помощи как побежденный? Нет, Эр Рафи! Только тогда можно не стыдясь просить о помощи, когда одержана победа, чтобы эту победу использовать полнее и основательнее. Для меня настал теперь этот момент. Иудеи Ятриба изгнаны; но есть еще достаточно иудейских племен в стране и близ Ятриба. Будете ли вы союзничать со мной, если я выступлю в поход на город пророка?

— Могу ли я это знать? — говорит иудей и пожимает плечами.

— Я советую тебе ответить мне, — сказал Абу Софиан высокомерно. — Я знаю: иудеи Хедшаса следуют за тобой так же хорошо, как и люди в Мекке слушаются меня.

Эр Рафи спрятал улыбку; он, должно быть, подумал о том, что его товарищи по вере ему более послушны, чем Омаяду эти строптивые арабы. Не потерял ли Абу Софиан половину своих соотечественников из-за Мухаммеда? «Ты победил у горы Оход, — пробормотал он.

— Значит, новое учение не так популярно и, возможно, будет совсем забыто через несколько лет. Какому же знаку можно верить?»

— Последнему! — сказал Омаяд смеясь. — Какому еще?

Иудея обидел тон, но смысл слов был верный. Верить нужно последнему знаку. Если Омаяд сейчас победил и хотел полностью уничтожить Медину, и в этом ему надо было помочь… нужно ли противиться? «Мы пойдем за победителем, Абу Софиан, мы готовы заключить союз. Пусть мы поступаем правильно — да не противимся мы этим воле Всемогущего!» Хитрость исчезла из глаз иудея, выражение его лица изменилось, будто он смотрел в неизмеримую даль. Он поднял голову, прислушиваясь к дождю, который барабанил жестко по балкам. Через щель, свистя, проникал ветер, и от этого мигала лампа.