Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха

Маленькая Аиша не могла бы утверждать, что она переживала скорбь из-за смерти прекрасной Рокайи. Правда, два раза в день она по обязанности посылала рабов в дом Отмана, чтобы выразить сочувствие, однако ее ревнивой и страстной душе все дочери пророка были ненавистны, даже несмотря на то, что сам Мухаммед не слишком заботился о своих детях. Только порою выражение лица, движения Фатимы или Рокайи пробуждали в нем воспоминание о Хадидже, и это воспоминание побуждало его иногда делать своим дочерям подарки, которые — так думала Аиша — были предназначены для нее. Но спустя несколько дней после смерти Рокайи ревности Аише предстояло пережить более трудное испытание, потому что смуглый Омар привел свою дочь Хафизу пророку в супруги. Около жилища Аиши построили еще одно помещение, вторая дверь открывалась во двор мечети. Как же можно было это терпеть?

В углу своей комнаты, спрятавшись в беспорядочно разбросанных подушках, со спутанными волосами и глазами, красными от слез, лежала маленькая Аиша, изможденная, как больной котенок, и повторяла себе снова и снова, что на всем земном шаре нет женщины несчастнее, чем она. Пришли все, чтобы напомнить ей об обычае: ее сестра Асма, у которой не было крови в сосудах, отец Абу Бекр, считавший хорошим все, что нравится пророку — и сам Мухаммед. И, несмотря на это, Аиша не хотела делать ничего — ничего! — из того, что предписывал обычай.

Она должна была приготовить свадебное кушание из меда, фиников и имбиря, чтобы принять и приветствовать новую жену. О нет! Аиша надела свое самое худшее платье и уселась к жернову молоть просо. Все должны были видеть, что для нее не праздник день, когда Мухаммед взял вторую женщину в свой дом! Но свадебное шествие не прошло мимо нее, и Аишу постигло разочарование, что она два часа — дольше, чем когда-либо, — сидела за работой и никто ее не видел. Наконец, в гневе она вытрясла муку на землю и заперлась в своей комнате.

Может быть, она и не приняла бы этого так близко к сердцу — какой же мужчина удовлетворился бы единственной женщиной? — если бы Мухаммед не рассказывал ей слишком часто, что за долгие годы первого брака никогда не притрагивался к другой женщине.

Она, Аиша, значила для него меньше, чем эта старая корейшитка, которая не была красивой и привлекательной? А тогда пророк был молод, полон сил… Это было болезненно, унизительно, и этого нельзя было пережить! Но самое тяжелое ей еще предстояло. Она знала это, и все часы напролет, которые пролежала одна в своем углу, и думала, как примет она Мухаммеда, когда он, как предписывал обычай, после первых часов любви со своей новой женой придет к ней. чтобы принять пожелания счастья. Какие слова найдет она, которые были бы почтительны, но пристыдили бы его и одновременно ранили, чтобы эта боль никогда не проходила?

Маленькая Аиша думала об этом, пока не запутались мысли в ее голове. Шум на улице свидетельствовал о том, что свадебная церемония не была закончена, находя, что это длилось слишком долго, она задремала снова. Проснувшись, Аиша увидела звезды на небе и зажгла лампу.

Сейчас Мухаммед лежал в объятиях темнокожей Хафизы, дочери мулатки… Даже там пробыл он долго-слишком долго…

Это судьба женщины — ожидать счастье и страдание, которые супруг кладет на порог ее комнаты… Нет! Дочери Абу Бекра не подходила такая судьба!

— Аиша!

В дверях появилась тень, строгий голос позвал ее по имени. Это Мухаммед. Она поднимает глаза и тут же опускает их снова, будто у нее нет сил поднять веки.

— Ты больна? — его голос звучит уже не так строго.

Тихий вздох, узкие детские плечи немного поднимаются вверх и снова опускаются. Две большие слезинки скатываются по смуглым щекам.

— Ты не хочешь встать и приветствовать меня, как предписывает обычай? — спрашивает пророк, и тон его уже совсем смягчился.

Аиша подскакивает, непричесанные волосы спадают на голые плечи. Обеими руками она поддерживает свободное платье, пояс которого не завязан. Совсем тихо и, запинаясь как ребенок, говорит она предписанные слова: «Я желаю тебе счастья с твоей супругой Хафизой, дочерью Омара из семьи эль’Ади. Ты доволен мной? Даст ли она тебе счастья, которое ты от нее ожидаешь?»

Но прежде чем Мухаммед смог ответить, как полагается, она поднимает лицо. «Нет! — бросает она ему страстно. — Она не даст тебе этого, нет, нет! Я хочу, чтобы ее поцелуи были более горькими, чтобы ее взгляды кололи, чтоб ее руки причиняли боль, желая приласкать! Ты не должен спать, если ты у нее, ты не найдешь покоя в ее объятиях, ты…» Ее руки опускают платье, ее маленькое тело проблизилось к нему: «Ты должен скучать по Аише, когда ты у Хафизы…»

Эта ночь — украденная ночь — потому что, по закону, она принадлежит дочери Омара. Но какая ночь может быть слаще? Сотню ночей мне, Мухаммед, одна ночь другой! Сотню мыслей мне, Мухаммед, и ни одной мысли другой! В ритме этих слов, которые она шептала ему на ухо, вздремывается пророку, в ритме этих слов, которые она поет про себя, как песню, успокаивается, наконец, и страстная душа маленькой Аиши, матери всех верующих…