Вляп

А ведь и вправду могут себя ухайдокать. До смерти. Организм человеческий не на объективную картинку реагирует, а на её восприятие мозгом. Разницу между «истиной» и «правдой» понимаете? Так вот, тело живёт не по «истине», а по «правде». По тому, что человек считает истинным, а не по тому, что есть истина на самом деле. Всё тело. И гипофиз, и поджелудочная, и предстательная… И вбрасывают в кровь такой коктейль… Запросто инсульт с инфарктом схватить можно. На ровном месте, просто глядя на свёрток с мусором.

Глава 17

Бабы мои ещё долго молились перед сном, потом шушукались, нервно хихикали. А я смеяться перестал, потому что понял, в какой культурно-шоковой ловушке оказался.

Ещё в темнице, в одиночке, я хорошо ощутил, что человек сам по себе — себе же и смерть. Мучительная. И решил этот мир принять. В себя. В душу. Полностью, без изъятия. Потому что мир… эта такая… плотно связанная сеть — одну нить выбросишь — всё расползётся.

Нужно войти в этот мир, стать своим, одним из них, в общем ряду. Несмотря на все странности, отличия, непривычности… им, предкам, свойственные.

Путь известен. Миллионы моих прежних соотечественников поехали в эмиграцию. Израильтяне и американцы, немцы и австралийцы, южноафриканцы и китайцы… Влились в общество, устроились, адаптировались, стали своими, такими же как…

Конечно, в каждом из этих 20 миллионов, примерно, случаев были свои персональные отличия. И странности туземцев. Финны пердят где не попадя, немцы сморкаются только с двух рук, в Израиле свинины нет, а только «белое мясо» и только в «русских магазинах»…

Ничего — приняли, усвоили, стало своим, привычным, родным.

Даже не могу сказать, что тут хуже. Да, разница культур в моей прежней и нынешней жизни велика. Но это как сравнивать.

Свадебный спермо-коктейль — это, конечно, круто. Но если вспомнить какую гадость мы пили в той моей прежней жизни… Без всякой эмиграции и попаданства.

Вы спирт из антиобледенительной системы боевого истребителя сразу после полёта не сливали? В алюминиевую кружку, на морозе? И тут же, не отходя от носовой стойки шасси…?

Ну и какая жизнь больше отличается: моя — в юности, от моей же, но — в зрелости? Или жизнь в России от того же, но, например, в Австрии?

Так что… Конечно, жаль что я не женщина. У них привыкалка с адапталкой покрепче мужских. Но, главное, мне известно: это возможно. Понятно — как. Адаптация и ассимиляция. Понять, принять, считать своим.

Делай как они, говори как они, думай как они, будь как они. Станешь — ими. Своим среди своих.

Саввушка со своим дрючком очень удачно попал. По времени, по моему собственному осознанию и ощущению. Не просто рассосаться в этом мире, «стать как они все», а найти в нём своё место, свой путь. Путь истинного и искреннего служения. Всей душой. Принять и возлюбить. Своего господина и светоча… Тем более — он такой… красивый. Молодой, добрый, умный, сильный…

Мой господин Хотеней Ратиборович… Красиво звучит.

И тут такая подлянка с этим мусором.

Если я здесь — свой, как все, один из них, то мне этой грязной тряпки с ржавой иголкой следует бояться. Не изобразить страх, а всерьёз. Всеми фибрами. Всей душой — испугаться и содрогнуться.

Потом страх можно побороть. Но сначала — по-настоящему испугаться. Уверовать. В реальность смертельной опасности.

Позже успокоить: «ведьма совсем не профи, кровь на тряпке не моя, на игле ржавчина не с того конца, Сатурн не в том доме…».

В общем, сделано неправильно — потому и не боюсь.

А не потому что — дикость, глупость, вранье, маразм… Что я во всё это — глубоко не верю и далеко плюю.

Если я здесь — свой, то мне надлежит креститься, молиться, поститься, говеть… Искренне, от всей души, до последнего донышка, всеми чаяниями и помыслами, без всяких задних мыслей и неясных сомнений.

«Три да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, медный
И зацелованный оклад».

И ползком, на коленях… куда все — туда и я, к аналою, к иконостасу, к мощам, к очередному батюшке к ручке приложиться, лбом в пол поклониться…

«Как не в войне, а в мире брали лбом
Стучали об пол не жалея».

И на всякие жизненные случаи смотреть исключительно с точки зрения «промысла божьего».

Ребёнок набегался по весенним лужам, кашляет, жар. Надо идти в церковь, молиться, на последнюю медяшку заказывать молебен, ставить свечку, носить вериги? Или купить, согреть и дать дитятке горячего молока, малины?

А если, не дай бог, умер? Иншалла, «на все воля божья»? Или — «Сам дурак, не досмотрел! Детям нужна целая, не дырявая обувь»?

Церкви строить или антибиотики изобретать? На всё-то ресурсов не хватит.

Хочешь принять этот мир — повторяй православный вариант «аллах акбар».

«Научи дурака молится — он и лоб расшибёт». Научишься. И долгое ещё время будешь здесь дураком. Будешь «расшибать лоб», выстаивать заутрени и обедни, вечери и всенощные. Будешь время своё, утекающую единственную жизнь, измерять прочитанными «Богородицами» и «Верую».