Влюбись в меня себе назло (СИ)

- Что там, в полиции, случилось? И почему именно тебя задержали? - такими вопросами встретили меня "задоринцы".

Они уже слышали, что одну из девушек, танцующих в "Звёздных пришельцах", порезали ножом: в городе плохие новости быстро разносятся. Признаться, я не знала, что отвечать, и вся напряглась, растерянно захлопав глазами. Меня выручил Никита.

- Ё-моё! - воскликнул с досадой. - Не думаете же вы, что Енечка это сделала?! - в его голосе послышалось возмущение. - Калашникову, между прочим, пырнули ножом в её квартире в одиннадцать часов утра, а Женя в это время была на площади, вместе со всеми "пришельцами", да и с вами тоже - ждала, когда начнётся концерт. А ударил ножом Клепиков, одноклассник Енечки, из ревности, он сознался. А в полицию нас увезли для дачи свидетельских показаний по ошибке, думали, мы что-то знаем. А мы ни бум-бум... Понятно всем? Кстати, к вашему сведению, Заринка жива-здорова. Рана оказалась неглубокой. - И предложил решительно: - Давайте, наконец, настроимся на концерт, а всё остальное забудем!

К счастью, на этом разговоры о происшествии прекратились. Брат не отходил от меня, Рич тоже. Похоже, Никита посвятил его в моё, так сказать, тюремное "приключение", поскольку тот вёл себя предусмотрительно и трепетно-заботливо, не задавая никаких вопросов. Когда занавес открылся, и мы все парами, изображая старичков, вышли с разных сторон на сцену, он, держа меня под руку, шепнул мне:

- Поддадим всем жару сейчас! Давай будем выделывать кренделя так, чтобы искры из-под ног засверкали!

У меня на душе сразу посветлело. Я прошелестела едва губами "спасибо" и улыбнулась нежно, насколько могла. Под медленную мелодию мы затоптались на месте, по-старчески едва ноги передвигая. Как только погас свет, без промедления скинули седые парики из крашеной ваты, парни - бороды, девушки - "халаты". К тому моменту, когда сцена ярко осветилась мы все уже выглядели помолодевшими на лет пятьдесят, словно шагнули через время назад - в конец шестидесятых годов прошлого века. Зазвучали задорные мелодии, чуть убыстрённые звукорежиссёром.

И мы пустились в пляс, сначала все вместе, а потом поочерёдно парочками. Рич был бесподобен. Его образ "ботаника", не сильно умелого, но страстно увлечённого хали-гали-пони-свим-твистоманией, вызвал у зрителей восторг. Кстати, заметила, что в зале были не только пожилые люди. Молодёжи тоже хватало.

И вот мой самый сложный выход в этом танце. "По переулкам бродит лето, солнце льётся прямо с крыш", - раздался заражающий весельем бархатистый голос певца Муслима Магомаева, любимца наших бабушек и дедушек. Признаюсь, меня он тоже невероятно трогает, проникает прямо в душу. Мы с Никитой принялись выделывать трюки с переворотами и замысловатые движения в быстром темпе. Зрители бурно зааплодировали.

В какой-то момент я неожиданно ощутила на себе пристальный взгляд Крылосова. Он словно пронзил меня и окутал мощной магией. Во мне на мгновение словно вспыхнуло пламя. Я чуть не спуталась, благо, что наша партия с братом подошла к концу и мы уступили центр сцены другой паре.

Конечно, в многоликом, полутёмном зале я не могла разглядеть Лёху. Наверняка к тому же он сидел не в первых рядах. Но интуиция подсказывала мне: он там, среди зрителей, и не спускает с меня глаз. Что бы я ни говорила, от чего бы ни отрекалась, подспудно знаю, между нами есть незримая связь, которую быстро не порвёшь. Вот он появился в зале - и я его сразу почувствовала.

Следует с этим покончить! Уеду к отцу в Москву - и всё само собой прекратится и забудется. С глаз долой - из сердца вон.

Сразу после выступления мы с Никитой через клубный зал помчались переодеваться в кабинет папы Димы. Отец уже был там, он должен был отвезти нас домой. За дверкой шифоньера я облачилась в свою одежду, за это время Никита натянул поверх рубашки футболку и ветровку. Мы очень спешили. Мне не хотелось натолкнуться на Лёху.

В фойе его не было, я облегчённо вздохнула. Между тем оказалось, он ждал у нашей машины. На лице - мрачная решимость.

- Мне нужно поговорить с тобой, Женя! - попросил сдавленным голосом.

Я напряглась и не подняла глаз на него, смотрела себе под ноги.

- Не хочу с тобой разговаривать! - еле выдавила из себя. - Уходи!

Никита выступил вперёд, закрыв меня собой.

- Чего ещё тебе?! - вскипел он. - Мало ты её обидел! Я же сказал, держись от Енечки подальше! Её от тебя трясёт!

Красивые его глаза засверкали ненавистью, он готов был ударить Лёху. Папа Дима придержал сына за рукав.

- Постой, не вмешивайся, - остановил он его мягко. - Пусть они поговорят, им обоим это нужно. Лучше выяснить всё, чем злобу и обиду копить друг на друга. Само собой ничего не решится.

Да, подумала я, папа Дима прав. Нельзя оставаться в потёмках и прятать голову в песок - это не выход. Недосказанное ведёт к горьким размышлениям. Чёрные мысли будут копиться. Я буду всё мрачнеть и мрачнеть, надувать губы. Бежать от проблем из-за того, что чуешь опасность - элементарная трусость. А уж трусихой я никогда не была.