Влюбиться без памяти

В кабинет тут же влетает молодой безусый парнишка, на котором смешно болтается полицейская форма, и я узнаю в нём своего провожатого. Именно он тогда дежурил у дверей больницы и проводил потом в неврологическое отделение к Антону Михайловичу.

Макс растерянно оглядывает нас с Ниной и переводит испуганный взгляд на Торопова, тотчас делаясь ниже ростом, будто приседая перед ним.

— Но я… ни разу…

— Вот и учись. Я проверю потом всё, не тушуйся. А мы пока с Евгенией Васильевной побеседуем.

Он хлопает стажёра по спине, отправляя его к письменному столу, а сам, похрустывая костяшками пальцев на огромных лопатообразных руках, подходит ко мне. В его походке видна грация леопарда, готовящегося прыгнуть на свою добычу — антилопу, и вмиг сожрать её.

Губы полицейского подрагивают в слегка нервной улыбке, и я физически ощущаю его блуждающий, оценивающий взгляд хищника на моём теле. Становится некомфортно и неуютно.

Прикрываю руками голые колени, нервничая, что юбка официантки задралась уж слишком сильно, и машинально поправляю перламутровые пуговички на груди — все ли застёгнуты? Хоть мне демонстрировать-то особо нечего, имея неполный второй размер груди, я не хочу, чтобы полицейский глазел на меня.

Ёрзаю на стуле, пытаясь усесться повольготнее и опускаю глаза в пол, не в силах выдерживать этот стальной мужественный взгляд стража порядка.

Блин, какого чёрта я тушуюсь перед Тороповым, ведь я здесь не обвиняемая, а всего лишь свидетельница. Так почему же мне так дискомфортно от его сильного взгляда?

— Эй! По какому праву вы меня задерживаете?

Вздрагиваю.

Нервный вопль девчонки раздаётся в звенящей тишине, и я понимаю, что получила отсрочку от допроса.

Нина вскакивает со своего стула, изумлённо вскинув руки, и принимается тут же топать ногами, как капризная девочка. Стажёр стоит на некотором отдалении, видимо, боится, что ему нанесут какую-то телесную травму. Да, надо бы сказать Торопову, что Макс годится только для кабинетной работы — иначе любой бандит его сокрушит одним ударом. Вот, даже хрупкой Нине удалось напугать его и заставить вжаться в стену.

— Я могу вас задержать на срок в сорок восемь часов до предъявления обвинения. А оно у меня появится, можете не сомневаться, если вы откажетесь сотрудничать со следствием.

Металлический голос Торопова возвращает Нине разум и она, скрипя зубами, плюхается обратно на стул, закинув ногу на ногу. Макс, вытирая пот со лба, наконец, решается подойти к ней, чтобы оформить документы о задержании.

Григорий Егорович вновь поворачивается ко мне, и сдвигает брови к переносице, задумчиво окидывая взглядом своих задумчивых серо-голубых глаз мою хрупкую фигурку.

Мне, снова становится не по себе, и я, повинуясь инстинкту самосохранения, скрещиваю руки на груди, пытаясь закрыться от этого грубого мужского взгляда.

— Вы боитесь меня?

Его баритон раздаётся совсем близко, и я инстинктивно киваю, глядя в его глаза. Может, он владеет каким-то гипнозом? Отчего тогда меня, сейчас потряхивает, как будто я стою голая на тридцатиградусном морозе?

— С чего вы взяли?

— Ваш жест. Скрестили руки на груди — пытаетесь защититься от меня. Для женщины грудь — это её символический центр.

— Сами придумали, или кто подсказал?

— Язвите? Точно, лучшая защита — это нападение, Евгения Васильевна. Научили меня, я проходил курс по психологии, чтобы лучше читать действия преступников.

— Но я-то не преступница…

Медленно провожу взглядом по мужчине, отчего-то натыкаясь на мужское достоинство полицейского, чётко обозначившееся под тонкой тканью брюк, и закашливаюсь.

Нет, это не тот человек и не то место, куда я должна глазеть.

Чёрт побери!

Если в спокойном состоянии у Торопова такой большой, то что же говорить о более интимной обстановке?

Блин.

С трудом оторвав взгляд от интимного места капитана полиции, я, наконец, опускаю глаза в пол, отчаянно кашляя, чтобы привести себя в чувство.

Идиотка…

А вдруг, он заметил мой взгляд? Как я смогу теперь посмотреть ему в глаза?

— Воды, Евгения Васильевна?

— Нет, спасибо.

Замолкаю, сглатывая комок, стоящий в горле, и перевожу взгляд на стажёра, оформляющего документы для задержания Нины. Девчонка понуро ставит свою подпись под документом, и, сверкнув глазами в нашу с капитаном сторону, выходит из кабинета вместе с молоденьким стажёром.

Глава 17

Дверь кабинета хлопает, и мы с Тороповым остаёмся наедине. Я нахожусь в миллиметре от панической атаки — этот мужчина вызывает во мне самую настоящую бурю эмоций, которую я уже с трудом сдерживаю.

И, чёрт возьми, совершенно не понимаю, как мне себя с ним вести.

— Итак, расскажите, кто же вы на самом деле.

— Вы же всё знаете. Я ни в чём вам не соврала.

— Ну да?

Ироничное высказывание больно ударяет по моему самолюбию, и я просто киваю, не в силах противостоять тяжёлому проницательному взгляду Григория Егоровича.

— По какому праву вы меня допрашиваете в такой форме, будто я преступница? Разве вы меня в чём-то подозреваете?

— Я просто спрашиваю. У меня такая форма допроса.

— Мне нечего вам больше сказать!

— Я лишь спросил, кто вы. Уж на этот вопрос вы можете мне ответить?