Влюбленные

— Я тебе объясню… — губы Геннадия застыли в недоброй улыбке. — Если бы все, кто состоит на должности, думали прежде всего не о чинах да наградах — как выхвалиться побольше, а о том, будет ли, к примеру, у Анны Изместьевой взамен развалившейся избы новая, или когда дети Марфы Марковны пойдут в садик, то такое положение не возникало бы.

— Значит, я прав?

— Прав-то ты прав… Но теперь держись!.. И не бери ты, пожалуйста, всю ответственность на себя, Константин. Чуть что, зови меня, зови правленцев!

— А я только на это и рассчитываю, — улыбнулся Костя.

ПЕРЕД ВСТРЕЧЕЙ

В доме отца Нину ждали большие перемены. Она вошла в коридор и не сразу узнала свою квартиру. Все в ней было перевернуто, сдвинуто с привычных мест. Грузчики, пыхтя и переругиваясь, тащили вниз — в стоящую у подъезда машину — отцовскую конторку, кресла, кушетку. Какая-то старушка, согнувшись и что-то бормоча себе под нос, собирала в совок мусор. А вперемежку со старой громоздкой мебелью стояли новенькие, пахнущие лаком стулья на тонких ножках, сервант, кровати с поролоновыми матрацами.

— Ниночка! — воскликнула Маргарита Алексеевна. Она вся так и светилась счастьем. — Дима! Ты посмотри, кто к нам приехал! Ниночка! — и она порывисто обняла ее, поцеловала.

Дмитрий Антонович появился из-за книжного шкафа, употевший, раскрасневшийся. Руки у него были в пыли, и он, подойдя к дочери, растерянно и словно виновато улыбаясь, сделал какой-то неопределенный жест, указывая на беспорядок в квартире, хотел что-то сказать, но лишь провел грязной рукой по лбу.

— Дима, — натянуто засмеялась Маргарита Алексеевна и начала вытирать ему лицо полой халата. — Да нагнись же! Ты у меня как ребенок. Все-то за тобой надо смотреть, — говорила она, не переставая улыбаться. Обратилась к Нине: — Ну, в самый разгром ты к нам явилась! Ни раньше ни позже!.. Мама, где ты?

— Иду, иду, — послышалось с лестничной площадки, и в квартире появилась та самая старушка с совком.

— Поздоровайся. Это Нина. Наша Нина.

Старушка закивала головой, несмело протянула руку.

— Видишь, что мы тут учинили! И он еще противился, жалел старую мебель! — Маргарита Алексеевна снова кинула на мужа взгляд, как на капризного, привередливого, но горячо любимого ребенка. — А что в ней хорошего, такой тяжелой? Купили чешский гарнитур! Кресло на мизинчике поднимаю! Прелесть!..

Нина слушала ее молча, как бы раздумывая, куда ступить дальше, куда поставить чемодан и вообще нужно ли было сюда приезжать.

— Ты, наверно, устала, — заговорил Дмитрий Антонович.

— Да, да, конечно, устала! — подхватила Маргарита Алексеевна. — Ниночка, ты располагайся в своей прежней комнате. Чемодан оставь здесь. Мы там уже вымыли и все, что вносим, подвергаем, так сказать, обработке. Мама, оботри, пожалуйста, Нинин чемодан от пыли. А вот тряпка для ног, — и она подала пример, как надо тщательно обтирать ноги, прежде чем войти в ту комнату. — Устраивайся. Спать можешь на диване. Мы его пока сохранили, не хочется отдавать за бесценок. А тебе, мама, придется поспать на раскладушке.

Старушка с готовностью, словно только того и ждала, стала перетаскивать свои вещи с дивана, но Нина остановила ее:

— Не надо. На раскладушку лягу я.

— Уж извини, Ниночка, что вам придется устроиться тут вдвоем. Диме обещают другую квартиру, трехкомнатную, тогда всем хватит места. А не вызвать маму я никак не могла, — и ее голубые глаза полыхнули тайной радостью.

Нина стояла, не чувствуя себя дома. Так бывает на вокзале, когда стоишь и думаешь: садиться или уж подождать поезд на ногах?..

— Да ты проходи, раздевайся!

Дмитрий Антонович принял у старушки из рук чемодан — заблестевший, влажный — и сам внес его в комнату.

Голос грузчика позвал из коридора:

— Ну, что еще выносить, показывайте!

— Ниночка, мы пошли, — заторопилась Маргарита Алексеевна. — Уж извини, так все навалилось сразу. Дима, пойдем. Ты мне там нужен.

Она как бы боялась оставить его наедине с дочерью.

Все вышли.

Оставшись одна, Нина еще раз осмотрела комнату. Странно — совсем чужая. Словно никогда тут и не жила. Прежде ей казалось, что ей вечно дороги будут эти стены, этот подоконник, на котором она любила учить уроки, поставив ноги на трубы отопления… Все чужое, ничто не трогает, даже пианино.

«Вокзал… вокзал…»

— Осторожнее вы! Так и поломать недолго! — слышался голос Маргариты Алексеевны. — Собьете углы — кто починит?

— Да уж стараемся, хозяюшка.

— Дима, пока есть грузчики, давай вытащим твои старые шкафы в коридор.

— Но книги мне нужны в кабинете.

— Возьми самые необходимые на стол.

— Мне они все необходимы.

— Ну тогда будешь выходить в коридор и брать их. Это даже полезно — время от времени вставать во время работы. Ну не можем же мы рядом с новой мебелью держать этих уродов! Вот купим новые шкафы, тогда все поставим по-старому. Ну не упрямься! Право, ты у меня как ребенок! — и поцелуй закрепил ее полную победу.

«Свивают гнездо», — усмехнулась Нина.

Вошла старушка и присела на диван.

— Отдохнули бы вы с дороги, — сказала она Нине.

— Я не устала, спасибо.