Влюбленные

— А эти, что в скверах, однообразные до убожества, чем они лучше? Их поливают, подстригают, о них заботятся, а мне они противны! Противны!

— Да что с тобой происходит?

— Не знаю!..

Нина и в самом деле не знала, что с нею такое.

…Дорога выгнулась и круто пошла на подъем. Впереди показались густые клубы черного дыма. Они поднимались как раз над полотном шоссе.

— Что это? — спросила Нина.

Стась недоуменно приподнял и опустил плечи.

— Завод? Но откуда тут завод?

— Пожар?..

— Братцы! — завопил Женька. — А что, если это атомный гриб? А что, если уже началось? Последний миг, короткий миг, тебя мы не упустим! — и он прямо из горлышка стал лить вино в рот себе и Маше. — Целуй меня! Целуй, пока еще не поздно!

Машина взлетела на холм и дым приблизился, но надо было сделать еще несколько спусков и подъемов, чтобы понять, что же это такое. Черные клубы спиралеобразно ввинчивались в небо, потом, прибиваемые ветром, расстилались едкой хмарью по земле. Последние сто метров машина шла словно в дымовой завесе. Нестерпимо пахло жженой резиной. И тут глазам неожиданно открылось печальное зрелище — остов догорающего «Москвича». У Нины кольнуло в сердце: «Неужели Эдвард…» Неведомо откуда взявшиеся пожарники хлестали легковушку из шлангов — вяло, по привычке, понимая, что проку от этого никакого. Чертыхались. А в стороне, огненно-кумачовая, начищенная до блеска, стояла их машина. Было такое впечатление, что здесь произошел поединок, и она, вышедшая невредимой, победно гудела, злобно глядя глазами-фарами на поверженного врага.

— Эдвард! — крикнула Маша, и все увидели, как на обочине, по колено в закоптившемся снегу, стоит Эдвард, не принимая никакого участия в тушении, а чуть левее — пугливо съежившаяся Халида. Пожарники то и дело отпускали в их адрес соленые словечки.

— Что случилось? — Стась вышел из машины, сильно хлопнув дверцей.

— Я… с мотором что-то… — начал объяснять Эдвард. Руки его скрючились от мороза. — Я поднял капот и стал осматривать, а тут… вспыхнуло. Едва успел отбежать.

— Идиот! Что же ты не сбивал пламя?

— Я не знал, как…

Пожарники быстро закончили свое дело. Старший спросил хрипловато-простуженным голосом:

— Отцовская? Без спросу брал?

— Нет… Почему же… У меня права… — Эдвард лез посиневшей рукой в карман и никак не мог попасть.

— Ты… Со всеми потрохами не стоишь загубленного добра! — зло ругнулся один из бойцов, мешковато-громоздкий, с сердитым выражением рябого лица.

— Митрофанов, не выражаться! — оборвал его старший.

Бойцы скатали рукава и заняли свои места в машине.

— А как же с ними? — старший озабоченно поскреб щетину на скуле.

— Пускай тут ночуют!

— Драпайте пешочком!

— В лес бы их, на обрубку сучьев! В колхоз!..

Стась подошел к старшему и сказал:

— Они поедут с нами.

Эдвард и Халида, обрадовавшись, тотчас же залезли в машину.

— Вы что же — одна компания? — насторожился старший, обходя вокруг «Волги». — А ну, покажь документы! Куда едете? Вшестером нельзя!

Но Стась уже включил скорость, и машина ринулась в темноту.

Эдвард сидел в ногах — оцепенело, прижав застывшие кулаки к подбородку. Все понимали его состояние. Загубил новенькую машину! Что ждет его дома? Что скажет отец? А мать?..

Маша с тревогой и каким-то брезгливым состраданием смотрела на брата.

Никто не оглянулся на место катастрофы, где чернел скелет сгоревшего «Москвича».

— Не травмируй себе мозги, старик. Все идет к одному концу, — вяло утешал Эдварда Женька.

И снова лента дороги, укатанная до блеска, бегущая по неподвижной зыби заснеженных холмов.

«Куда мы сегодня едем?» — подумала Нина, но не стала спрашивать: не все ли равно — куда. Главное — не сидеть дома… А на душе от случившегося было неприятно.

Свернули с шоссе на узкую дорогу, огороженную с одной стороны дощатым забором, и стали углубляться в лес… Легкий толчок…

— Приехали.

Стась губами извлек из пачки сигарету. Его глаза были напряжены и ни на кого не глядели.

— Ты надолго? — обратилась к нему Маша.

Она, очевидно, была в курсе его дел и тоже заметно волновалась ожиданием чего-то одинаково важного как для него, так и для нее.

— На час, если не задержит, — ответил он, поджигая сигарету. — Да тише вы! — прикрикнул на Женьку и Халиду, которые затеяли возню, сталкивая друг друга в сугроб.

Нина только сейчас обратила внимание на ворота: «Дом творчества композиторов». Надпись ниже воспрещала вход посторонним лицам, еще одна — грозила злыми собаками.

Эдвард, последним выбравшийся из машины, зябко нахохлившись, обошел вокруг «Волги», остановился в нерешительности возле мотора.

— Отойди! — крикнул Стась, и он послушно удалился. — Прекрасный пол, следуйте за мной, чтоб не застыть. Женька, а ты останешься с ним.

— Что-о?

— Пешком обратно пойдешь, если он еще раз учудит?

— Да я тут сдохну от скуки! Пусть и она тоже! — и он схватил за руку Халиду.

— Ну нет, Женюрочка! Нет! — смеясь, вырвалась она. — Такой случай я не могу упустить даже ради тебя! Маэстро с мировым именем! А вдруг я ему понравлюсь, и он напишет — «Я помню чудное мгновенье».