Вместе

Дилейни внимательно посмотрела на него. Создавалось впечатление, что ему что-то известно. Или он просто испытывал удовлетворение от того, что бездомных, которые посмели его обмануть, настигла карма.

***

Гипотеза Фрэнсиса оказалась недалека от истины. Полиция сообщила, что взорвался небольшой фургон, набитый взрывчаткой. Он прорвался сквозь ограду в том месте, где шел ремонт. Предполагалось, что водитель фургона намеревался добраться до одного из центральных зданий “Вместе” – большинство считало, что целью была Мэй, – но наткнулся на цементный блок, который торчал из земли со времен военно-морской истории Трежер-Айленда, и передняя ось сломалась. После этого водитель сбежал и взорвал свой груз дистанционно, вероятно решив, что лучше взрыв на краю кампуса, чем вообще никакого. Хотя возгорание произошло всего в двадцати ярдах от ближайших палаток, среди бездомных чудесным образом никто не пострадал.

Дальше события развивались стремительно. Лагерь был свернут за считаные часы и исчез. Все “совместные” возрадовались – правда, молча, – а то, что раньше было ровной местностью за периметром, превратилось в полосу острых камней – якобы волнолом, – чтобы возвести палатки заново стало невозможно. Представители Полицейского департамента Сан-Франциско, которые и раньше время от времени бывали на острове, прибыли для проведения расследования, однако их затмила Служба Безопасности самой “Вместе”. Из частной охранной фирмы прислали четыре дюжины вооруженных охранников, преимущественно бывших моссадовцев. Эти бравые ребята в полном тактическом снаряжении рыскали вокруг ограды. Доступ в воздушное пространство над кампусом был ограничен, а команда бывших курдских разведчиков установила устройство для защиты от дронов, испытанное ими в Северной Сирии. Вокруг острова круглосуточно курсировал катер с отрядом морпехов, и ходили слухи, что воды Залива патрулирует мини-субмарина. Большая часть базировавшихся на Трежер-Айленде предприятий внезапно закрылась, чтобы не открыться уже никогда, и все очень быстро привыкли к постоянному стрекоту вертолетов над головой.

Все были крайне озабочены тем, что никому из следователей, государственных или частных, не удается найти злоумышленника – учитывая все имевшиеся в их распоряжении средства. Однако на грузовике со взрывчаткой, выпущенном тридцать два года назад, не было ни единого электронного устройства. Записи с камер оказались бесполезны – на водителе была маска. Схватили Вдовца – того самого скорбящего мужа, который каждый день устраивал протесты на въезде на остров, – но отпустили после допроса. В кампусе распространилась версия, что взрыв был устроен шайкой недовольных производителей бананов, однако в Сети не обнаружилось никаких намеков на планирование атаки, и никто не взял на себя ответственность за нее.

***

Жизнь в кампусе стала более тревожной. Преступников – все почему-то решили, что это была группа, – так и не поймали, и никто не мог гарантировать, что они не предпримут новую попытку. “Совместные”, проживавшие на острове, боялись, но были уверены, что за его пределами все гораздо хуже.

За несколько недель до взрыва и после него было совершено несколько неэффективных, но неприятных нападений на автобусы “Вместе”, перевозившие сотрудников, которые пока еще жили в своих домах в Сан-Франциско, Уолнат-Крике и Атертоне. Автобусы забросали камнями. Материальный ущерб был незначителен, зато психологический просто огромен. Количество заявок на проживание в кампусе взлетело, и все доступные секции быстро заполнились, начали строить новые жилые здания. “Совместные”, измученные хаосом в “Нигде” и проявлениями враждебности, теперь вообще не хотели покидать кампус. К счастью, у них больше не было необходимости это делать.

33 Увидь меня, услышь меня, спаси меня

Потом появился аэростат. Это было неожиданно, но, если подумать, неизбежно. Дилейни и понятия не имела, что существуют наблюдательные дирижабли, но спустя две недели после теракта огромная тень накрыла кампус и принялась безостановочно кружить над ним. Бейли еще за несколько лет до этого приобрел турецкую компанию по производству аэростатов, однако потом его интересы переместились на Ио. Но теперь большинство “совместных” уже не представляли, как жили без успокаивающего надзора этой огромной штуки, бесшумно парящей в воздухе в двухстах футах над ними. Она видела все, и увиденное ею было доступно всем. В любой момент времени любой человек, сидевший на травке Ромашки, мог наблюдать за тем, как за ним наблюдает аэростат, и это всех ужасно радовало. Объективы его камер были настолько мощными, что позволяли прочитать буквы на экране телефона и сосчитать волосы на голове. А самое главное, они могли засечь любой посторонний объект, приближающийся с любой стороны – неважно, будет он на земле, в воздухе или в море.