Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Было трогательно наблюдать за тем, что солдатам нравились его простые слова похвалы. Видно, что они очень любили и Безобразова, и начальника дивизии Потоцкого. Последний, проезжая верхом мимо строя, то и дело, наклонившись с лошади, поглаживал солдат за подбородок. «Бедняги, – заметил Безобразов, обращаясь ко мне по-французски, когда мы отъехали от строя, – они готовы отдать жизнь всего за одну улыбку».

Где бы мы ни останавливались, генерал устраивал небольшую лекцию для офицеров, разъясняя им общую обстановку, о которой люди в окопах часто не знают из-за малого тиража русских газет и времени, которое требовалось для их доставки на фронт. И здесь меня снова поразила та чудесная простота русских офицеров и солдат. Когда мы находились в подземном жилище в Московском полку, речь зашла о немецкой тактике и о том, что ей можно противопоставить. Генерал говорил о возможности прорыва нашего участка обороны. Он подчеркивал, что, если такое случится, единственным выходом останется немедленно контратаковать, но перед тем, как наносить контрудар, следует обрушить на противника ураганный огонь, который в ходе самой контратаки следует перенести на глубину немецких резервов. Затем в самой простой манере, не меняя интонации и избегая ханжеских цветастых выражений, он добавил: «Вы должны всегда помнить и об огромной цене молитвы. С молитвой вы сможете совершить что угодно». Такой внезапный переход от профессионального предмета к самой простой правде жизни мог бы показаться неуместным. Лично меня это шокировало, но все было воспринято собравшимися вокруг в том маленьком укрытии офицерами естественно, выражения их бородатых лиц было серьезным. В русской армии религия является очень мощным фактором; жаль только, что она не помогает сосредоточиться на более практичных материях. Силой убеждения Кромвель заставлял «бедных лавочников и прислугу» чувствовать себя равными «людям чести», а его вера не была такой уж возвышенной. Здесь же, конечно, у нас не было «железнобоких», которые проповедовали бы и укрепляли лучшие качества рядового состава на фронте. Священники всегда готовы красиво пожертвовать собой, но все они выросли из многих поколений людей бюрократической системы, что не могло не повлиять негативно на их инициативность.

15 марта Безобразов давал торжественный обед в честь командира III Кавказского корпуса генерала Ирманова В.А. и начальника его штаба генерала Розанова С.Н. Всех связывала общая симпатия, основанная на общей неприязни по отношению к командующему армией Плеве, штаб которого находился в этом же городе, но которого не оказалось в числе приглашенных. Ирманов был изящным пожилым человеком, который большую часть службы провел в Сибири. Его отец носил немецкую фамилию, а мать была родом с Кавказа. Генерал изменил фамилию с «Ирман» на «Ирманов» после начала войны. Это был доблестный служака, и его корпус успел хорошо зарекомендовать себя.

Энгельгардт вернулся с заседаний императорской Думы в Петрограде, преисполненный оптимизма. Он поделился со мной мыслью о том, что война должна окончиться в течение четырех месяцев. А Австрия разлетится на куски уже через пару месяцев. Я позволил себе не согласиться с этим на том основании, что немцы слишком умны, чтобы позволить Австрии быть потерянной для альянса.

Энгельгардт, как практически каждый, кроме Ностица, был большим приверженцем того, что с точки зрения стратегии наиболее важным является Юго-Западный фронт. Он заявил, что готов понять, что вторжение войск Ренненкампфа и Самсонова в Восточную Пруссию произошло с целью ослабить давление противника во Франции, однако он считал никак не оправданной попытку нового вторжения войсками Сиверса в прошлом декабре. По его мнению, Россия должна удерживать рубеж Неман – Бобр – Нарев силами семи армейских корпусов и ополчения. Этот рубеж следует также максимально укрепить в инженерном отношении. А нашу кавалерию следует бросить вперед, в рейд или даже, если будет возможно, в наступление в приграничных районах Германии с целью уничтожения максимально возможного количества железнодорожных путей.

По мнению Безобразова, на юге наш оборонительный рубеж должен продолжаться до самой Пилицы.

Я выразил сомнение в том, что всего семь русских корпусов способны сдержать столь грозного противника, как немцы, которые к тому же имеют за спиной 250 миль (от Ковно до Новогеоргиевска) железных дорог Восточной Пруссии. А этот фронт по мере нашего наступления будет непременно расширяться. Здесь могло бы помочь наличие стратегического резерва центрального подчинения, скажем в районе Седлец. С другой стороны, я согласился с тем, что план Энгельгардта все-таки выглядит гораздо предпочтительнее, чем замысел, предусматривавший попытку вторжения в Восточную Пруссию, а затем такую же попытку в Галиции.