Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Значительную часть дохода польские землевладельцы получали от торговли спиртным, сырьем для которого служил картофель. Во всех местах, где во время отхода нам приходилось останавливаться, мы уничтожали запасы алкоголя, которые являлись слишком большим искушением для отступающих солдат. В Хилине, где мы побывали 1 августа, спирт рекой тек в близлежащее болото; при этом процесс охраняли два часовых, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками под жадные взгляды алчущих солдат. Как обычно, часовых расставили не очень грамотно, и некоторые особо предприимчивые наши воины сумели найти дыру в стене по другую сторону импровизированного «завода», проникнуть туда и выпить какое-то количество сырого спирта, который налили в свои фляги. Одним из таких «счастливчиков» оказался и мой ординарец. Около полуночи его обнаружили мертвецки пьяным на конюшне и безуспешно пытались разбудить. На следующий день он объяснял происшествие тем, что выпил слишком много «крепкого чая». Наверное, голова бедняги ужасно болела, поэтому я решил его не наказывать.

Ночью 31 июля части 4-й армии оставили Люблин, 1 августа 3-я армия ушла из Хелма. Штабы армий переехали соответственно в Радин и Влодаву. Выдвинутый вперед левый фланг русских войск, куда входили 4-я, 3-я и 13-я армии, теперь совершал великий отход на восток, готовясь полностью очистить Польский выступ. Этот маневр был запланирован заранее, и для того, чтобы во время отступления с участка фронта за Вислой задержать противника, было оборудовано несколько оборонительных рубежей. Окопы рыли местные жители и пленные. Но, к сожалению, хотя укрепления и были выполнены лучше, чем это было обычно принято в России, работы постоянно не успевали закончить вовремя, чтобы войска могли занять окопы. Русская армия оказалась недостаточно организованной для того, чтобы заранее рассчитать имеющееся время и обеспечить достаточное количество людей и инструментов для проведения работ. Я спросил начальника инженерной службы корпуса генерала Подимова, почему мы не можем использовать сотни водителей грузовых автомобилей и других солдат приданных корпусу частей и подразделений, на что он ответил: «Это все равно что предлагать мне маленький кусок ткани, чтобы залатать в клочья изорванные брюки».

К сожалению, лето выдалось необычно сухим, и большинство болот стали проходимы для пахоты.

4 августа штаб провел расчеты, из которых следовало, что противник сосредоточил против нашей 3-й армии 14 немецких и 4 австро-венгерских дивизий, в то время как численность 3-й армии по количеству штыков была равна примерно семи с половиной дивизий. Потери русских в людях были очень тяжелыми, и корпуса постоянно отводили в тыл для пополнения, после чего возвращали обратно на передовую. Чувствовалась нехватка действительно грамотных офицеров, которые могли бы командовать солдатами в окопах. Мы не сумели сдержать немецкое наступление в основном из-за отсутствия снарядов, но следует признать, что шансы на это уменьшились и из-за отсутствия грамотного взаимодействия между командирами корпусов.

В то же время Макензену потребовалось 17 дней на то, чтобы пройти 25 миль на север и северо-восток от Красностава, и ему удавалось продвигаться вперед только при значительном перерасходе снарядов. Немецкие пленные жаловались на предельную усталость, и они действительно выглядели измотанными.

Несмотря на то что плачевное состояние нашего вооружения делало невозможной длительную оборону, было похоже, что, с другой стороны, противник вряд ли планирует на этом участке крупный прорыв, который мог бы помешать вывести русские войска из Польши. Поэтому я попросил разрешения убыть в штаб 1-й армии, которое было мне дано.

5 августа, в последний день своего пребывания в гвардейском корпусе, я обедал с командиром Преображенского полка графом Игнатьевым. Обед проходил в столовой батальона тыла в лесу, примерно в тысяче ярдов от передовой. Этот прекрасный полк сумел сохранить боевой дух и дисциплину. Мы ели за раскладным столом, покрытым чистой скатертью, и никто не демонстрировал ничего похожего на состояние подавленности.

Мне говорили, что уже потеряны Митава и Ломжа, но русские выглядели вполне довольными[24].

Они заявляли: «Мы можем отступать хоть до Урала, и когда это случится, получится так, что от преследующих нас армий противника останется по одному немцу и одному австрийцу; при этом австриец, как обычно, сдастся в плен, а немца мы убьем». Первая часть этого заявления оказалась на удивление пророческой. Честные солдаты верили в русские бесконечные просторы, они не могли даже представить себе, что вскоре произойдет крушение страны изнутри.

В штабе 3-й армии во Влодаве, куда я прибыл 6 августа, мне сказали, что ночью 4-го числа была оставлена Варшава; из Ивангорода наши войска ушли 5-го числа. 2-я армия получила приказ ночью 6 августа выдвигаться на рубеж Радимин – Новый Минск – Гарволин. 4-я армия становилась соседом 3-й армии на правом фланге.