Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Но оптимизм командующего армии вряд ли разделяли в той же степени все те, кто шел в наступление. 13-го числа Олохов просил разрешения отвести свою группировку на правом фланге 10-й армии, но, как он позже поделился со мной, Радкевич ответил на это «в оскорбительной форме». Однажды кто-то из офицеров спросил Олохова, что он думает об обстановке, на что тот ответил, что теперь следует «полагаться на одного лишь Господа». Позже друзья по гвардейскому корпусу рассказали мне, что «или Олохов, или начальник его штаба Антипов постоянно находились на грани нервного срыва. Как только успокаивался один, другой тут же приходил в возбужденное состояние». Антипов был крайне непопулярен в офицерской среде и носил выразительное русское прозвище, которое буквально переводилось как «храбрый заяц».

Как только стал понятен замысел немецкого наступления, Радкевич принял меры предосторожности, отдав приказ двум левофланговым корпусам совершить маневр с целью продлить правый фланг, находившийся под непосредственной угрозой. 16 сентября он согласился с предложением Олохова и отвел правофланговую группировку назад к линии укреплений, подготовленных во время наступления на Вильно.

Теперь, когда крупные силы немецкой пехоты пытались совершить охват армии на правом фланге, всем стало ясно, что 2-я армия не успеет вовремя занять предназначенные ей позиции. Для Радкевича было бы безумием оставлять все как есть на правом фланге в безумной надежде спасти Вильно. 17 сентября он отвел всю армию; при этом правый фланг теперь проходил примерно в семи верстах перед Вильно. В ту же ночь город был оставлен, причем решение об этом, как обычно, держалось в таком строгом секрете, что нескольких ни о чем не подозревавших офицеров забыли в городских кафе.

Спасение Радкевича состояло в постоянном расширении позиций на правом фланге за счет частей, переброшенных с левого (западного) фланга. Сокращение участка фронта позволило отправить в резерв гвардейский корпус. V и II армейские корпуса были переброшены с западного на восточное крыло.

Ночью 17 сентября шел дождь, но после того, как он кончился, к счастью, установилась хорошая погода. «К счастью» – потому, что русским приходилось отступать практически по бездорожью.

Отступление продолжалось и в ночь на 18-е число. К вечеру 19-го были отведены войска только с центрального участка. А следующей ночью снова стала отступать вся армия. В течение 19 и 20 сентября подошел XXXVI армейский корпус, который штыковым ударом отбросил противника от Сморгони. I кавалерийский корпус Орановского был сменен на позициях севернее Соли гвардейским корпусом, который тут же попытался перейти в наступление, но безрезультатно.

И все же нависшая над 10-й армией опасность быть окруженной и отрезанной от остальных войск фронта, почти рассеялась: правее XXXVI армейского корпуса занимал оборону IV Сибирский корпус, а вскоре XXVII армейский корпус после сосредоточения 26 сентября отбросил пехоту противника от Вилейки, а 27-го – от Кривичей.

Кавалерия противника была в крайней степени измотана, ей удалось сохранить очень немногих лошадей.

Замысел Гинденбурга был смел, но выполнить его не удалось, поскольку не увенчались успехом удары в районе Лодзи и Прасныша из-за недостатка сил у немцев и грамотных действий русского Генерального штаба.

Русские сумели выбраться из трудного положения, в котором оказались, с относительно небольшими материальными потерями. Им пришлось уступить еще довольно значительную полосу территории, но они сохранили свои армии. Вероятно, у Радкевича была очень точная информация о силах и направлениях ударов пехоты противника, так как он сумел рассчитать точный час, когда стало необходимо отвести свои войска. Он проявил себя как очень хладнокровный офицер, а распорядительность офицеров штаба была просто великолепной.

Немецкая кавалерия наступала, демонстрируя чувство самопожертвования, но в результате этого рейда она никогда не смогла бы продвинуться так глубоко, если бы ей противостояли не казаки, а регулярная кавалерия русских. Немецкая пехота успела проделать несколько великолепных маршей, так как ее авангарды прибыли в Сморгонь и Вилейку уже через три дня после кавалерии.