Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Обедал в посольстве. Посол рассказал мне, что царь наделил генерала Иванова диктаторскими полномочиями. Итак, он собирается воевать! При царящем сейчас беспорядке пары тысяч регулярных войск с пулеметами должно хватить для того, чтобы покончить с революцией, но пострадает и город. А что будет с заводами, выпускающими боеприпасы?

Однако все шансы на восстановление старого режима были упущены. Войска в Царском Селе, Павловске и Ораниенбауме присоединились к мятежникам. Каждый из эшелонов, прибывающих с фронта для того, чтобы «подавить выступления», переходит на сторону революции. В четыре часа дня 13-го числа здание Адмиралтейства, которое защищали три роты Измайловского полка при поддержке некоторого количества войск конной артиллерии и кавалерии, было занято восставшими.

В 23.15 того же дня к студенту, стоявшему на улице перед Таврическим дворцом, обратился человек в шубе с прикрытым лицом: «Скажите, вы студент?»

– Да.

– Я прошу провести меня в исполнительный комитет императорской Думы. Я бывший министр внутренних дел Протопопов.

Затем тихим голосом человек добавил, опустив голову:

– Я тоже желаю добра своей стране и поэтому пришел сюда по собственной воле. Отведите меня к людям, которые меня ищут.

Старый режим пал и никогда не вернется. Но долг каждого из граждан не допустить, чтобы свобода скатилась в анархию. Вред был нанесен в первый же день, когда офицеров за верность присяге исключили из рядов движения. Теперь для таких офицеров не было дороги назад, а солдаты до предела деморализованы, поэтому лишь суровые дисциплинарные меры, которые не было сил ввести немедленно, должны вернуть им разум. 13-го и 14-го числа они собирались толпами и охотились на несчастных полицейских, которых, как говорили, по приказу прежнего правительства с пулеметами расположили на крышах домов, чтобы не допустить беспорядков в случае открытия Думы, и убивали их. Во время этих актов много раз возникала беспорядочная стрельба. Другие солдаты собирались в небольшие группы и под предлогом поиска жилья для своих подразделений терроризировали обитателей домов и воровали все, что могли унести. Безобидного барона Штакельберга под вымышленным обвинением в том, что он стрелял в толпу, выволокли из дома и жестоко убили.

Мятеж 12-го числа никогда не вылился бы в революцию, если бы правительство в своей безнадежной тупости прежде не успело настроить против себя все слои населения. Если бы с самого начала движение было бунтом нищих, его сразу удалось бы подавить с помощью армии и военных училищ, расположенных в столице. К помощи учащихся военных школ не прибегали, вероятно, потому, что они, как и все, понимали, что события достигли того рубежа, когда перемены просто настоятельно необходимы. В интересах России и ее союзников следовало просто перейти к конституционной форме правления. Трагедия такой позиции лежит в том, что грамотные патриоты в стране, по чьей инициативе мог быть осуществлен такой переход, из чувства патриотизма и верности союзникам пытались как можно дольше отсрочить революцию, лучше всего до конца войны. Скрепя сердце они были готовы на время смириться с любым злом, которое исходит от правительства, чем пойти на ослабление страны, которое могло бы произойти в результате возможных беспорядков при смене правительства в России.

Когда случился переворот, думский комитет и его преемник Временное правительство делали все, чтобы спасти положение и подчинить его интересам России и ее союзников.

Утром 14-го генерал Поливанов пребывал в оптимистичном настроении. Как он заявил, в Москве и Киеве революция шла полным ходом и ни одной фронтовой части нельзя уже было доверить усмирение революции в Петрограде.

Я сказал ему о своем беспокойстве за ту пропасть, что пролегла между офицерами и солдатами. Пока мы говорили, генералу позвонил знакомый, который продиктовал текст приказа, изданного Военным комитетом Думы и подписанного министром Родзянко. В нем всех офицеров призывали зарегистрироваться в армейском и морском клубе 14-го и 15-го числа «с целью организовать для обороны столицы солдат, примкнувших к представителям народа». После того как Поливанов повторил по телефону слова приказа предложение за предложением, он повернулся ко мне и, улыбаясь, заметил: «Вы увидите, что все будет хорошо». Я спросил, будет ли он сам регистрироваться, на что генерал ответил, что он подождет «и, возможно, сделает это завтра». Очевидно, мой собеседник все еще не верил в окончательный успех революции и предпочитал отсидеться за забором.

Пока Дума работала над восстановлением порядка, другие, кем больше двигала классовая ненависть, чем любовь к своей стране, старались по максимуму воспользоваться представившимися возможностями.

15 марта в листовке Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов был опубликован пресловутый «Приказ № 1», датированный 14 марта, но распространенный только утром 15-го числа. В нем говорилось:

«14 марта 1917 г. Гарнизону города Петроград!