Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

В то время оптимизм военного корреспондента «Таймс» стал раздражать русских читателей, которым была хорошо знакома реальная обстановка. Многочисленные вторые эшелоны, которые фигурировали на картах «Таймс» в тылу русского фронта, давали абсолютно искаженную картину. Во всяком случае, во время боев я не припомню случая, когда в резерве имелся хотя бы один корпус. В редких случаях это была дивизия. Во время наступления после боев на Висле фронты 1, 2, 5, 4 и 9-й армий растянулись от Остроленки до Сандомира в отчаянной попытке не дать противнику совершить фланговый маневр. Когда 1-я и 2-я армии оказались в сложной ситуации, для восстановления положения приходилось перебрасывать войска из 10, 5, 4 и 9-й армий.

В декабре 1914 г., по имеющимся подсчетам, на фронте номинально находились 32 регулярных армейских корпуса и количество войск эквивалентное 15 армейским корпусам второй линии. Общая численность солдат в таком случае должна составлять 2 млн 200 тыс. человек. Однако по аналогии с 9-й армией, в которой к 5 декабря в строю осталась примерно одна треть от номинальной численности личного состава, можно предположить, что реальное количество находящихся сейчас на фронте солдат не превышает 1 млн 200 тыс. человек. Разумеется, слова о «русском паровом катке», на которые так часто любят ссылаться военные корреспонденты, могут быть сознательным преувеличением, направленным на то, чтобы снизить стойкость противника и повысить моральный дух наших собственных солдат.

Великий князь наградил меня и Нельсона орденом Святого Владимира 4-й степени. Он был, как всегда, очень любезен, но, как мне показалось, выглядел усталым и озабоченным.

В день Рождества от великого князя пришло послание о том, что 26-го числа ожидается прибытие императора в Барановичи; в связи с этим он хотел бы, чтобы мы с Нельсоном оставались на месте до его отъезда.

Мы видели императора всего пять минут 28-го числа. Он возвращался с кем-то из своего штаба с длительной прогулки, которые привык совершать постоянно. Он беседовал с нами несколько минут, расспрашивал о том, на каких участках фронта мы побывали. Поезд царя стоял рядом с деревянным перроном возле поезда великого князя, и всю территорию окружал тройной ряд часовых: снаружи это были верховые казаки, далее – пешие казаки и, наконец, жандармы. Даже самым предприимчивым революционерам было бы сложно пройти сквозь такой кордон.

Все время в Барановичах мы посвятили совещаниям по вопросу боеприпасов. До своего отъезда император поблагодарил генерала Ханбери-Вильямса за содействие и заверил его, что, как он надеется, в будущем бюрократическая волокита не помешает налаживанию поставок в необходимых для фронта объемах.

В воскресенье император и большинство офицеров присутствовали на просмотре фильма, в котором были сняты сцены с фронта. Особенно тяжелым был один эпизод, посвященный похоронам сотен тел в общей могиле. Он продолжался около пяти минут, пока многие из присутствующих в зале не стали выкрикивать: «Довольно!»

Мы с Нельсоном вернулись в Варшаву 30 декабря. 2 января он отправился в 3-ю армию к Радко-Дмитриеву на Дунаец. Мы с ним были единственными фронтовыми наблюдателями британской армии, поэтому для нас лучше было разделиться, как бы мне ни хотелось оставаться рядом с этим человеком. Он прекрасно говорит по-русски, из-за чего стал очень популярен среди местных офицеров, у которых сумел заслужить уважение за свою храбрость.

Следующие несколько дней я провел в Варшаве, которая всегда была просто кладезем информации; особенно мне полюбились встречи в гостинице «Бристоль» с офицерами различных армий, возвращающимися из отпусков на фронт.

Даже тогда, когда враг стоял у ворот, Варшава оставалась на удивление беззаботным городом. Поляки были свидетелями, как немцев отбивали от города и тогда, когда они подходили к нему на более близкое расстояние, поэтому сейчас были на удивление спокойными. Было приятно повидаться со старыми друзьями, которые прибывали сюда в прекрасном настроении, предвкушая перспективу на несколько дней отдохнуть от тягот фронта. Спиртное было запрещено, но в гостинице «Бристоль» на этот запрет закрывали глаза, хотя для видимости шампанское подавали в заварочном чайнике, а пить его приходилось из чайных чашек. Когда я ужинал в других ресторанах, то всегда имел при себе фляжку. Как признался мне великий князь Борис, он брал с собой больше одной фляжки для того, чтобы иметь выбор на разный вкус, а также для того, чтобы хоть как-то скрасить пребывание на войне.