Вне рутины

— А вотъ Калатырникова-то не совтуетъ мн за него замужъ выходить, — сказала Соняша.

Мать вспыхнула и воскликнула:

— Ну, такъ я и знала! Такъ я и думала! И на кой шутъ было теб совтоваться съ этой бабенкой! Что она теб родственница? Близкая женщина?

— Прежде всего опытная женщина, и я не видла причины, зачмъ я буду отъ нея скрывать.

— Въ томъ-то и дло, что ужъ черезчуръ опытная. Ахъ, Соняша, Соняша! Вотъ ужъ у кого языкъ-то съ дыркой, такъ это у тебя. Совсмъ съ дыркой.

— Нарочно даже ей говорила, потому что она замужемъ за старикомъ, а мн предстоитъ такое-же положеніе, если я выйду за Іерихонскаго. Да-съ… И вотъ что она мн сказала: «Я выходила замужъ за человка старше моихъ лтъ двчонкой, соскочивъ только съ гимназической скамьи, а вы ужъ настоящая разумная двица. Сознательно выходить замужъ за богатаго старика — самопродажа».

— Ну, такъ я и знала! — сказала мать. — А бжать отъ мужа и вшаться на шею другому, какъ это называется?

— Вотъ она и говоритъ… Калатырникова говоритъ: «Тогда, говоритъ, ужъ свободная любовь куда лучше и нравственне».

Манефа Мартыновна широко открыла глаза и спросила:

— То-есть какъ это? Это она теб совтуетъ свободную любовь?

— Да кому-же? Конечно-же, мн.

— Теб? Теб? А мы ее въ свой семейный. хорошій домъ принимаемъ? — закричала Манефа Мартыновна. — Такъ вонъ, вонъ ее, мерзавку! Чтобы нога ея нашъ порогъ не переступала! Ахъ, шлюха! Ахъ, дрянь подлая! Порядочной двушк изъ хорошаго дома и такія слова!.. Завтра-же скажу Ненил, чтобы она не впускала ее къ намъ.

Манефа Мартыновна разгорячилась и забгала по комнатамъ. Соняша укладывалась въ постель и кричала ей:

— Да не придетъ она, не придетъ ужъ боле! Она сошлась съ актеромъ Подковкинымъ и послзавтра узжаетъ въ Вильну. Онъ собралъ товарищество и они будутъ играть въ Западномъ кра.

Манефа Мартыновна въ эту ночь спала совсмъ плохо.

XVIII

Прошелъ еще день. Манефа Мартыновна все еще томилась въ ожиданіи, когда Соняша назначитъ явиться Іерихонскому для сдланія оффиціальнаго предложенія руки и сердца, хотя посл свиданія дочери съ Калатырниковой и крпко сомнвалась въ благополучномъ исход сватовства. Но она все-таки понукала Соняшу отвтомъ по нсколько разъ въ день. Такъ было и сегодня. Только что Соняша вышла утромъ въ столовую пить свой кофе, какъ Манефа Мартыновна, поздоровавшись съ ней, сказала:

— Ты вотъ все сердишься, когда я къ теб пристаю, но надо-же намъ дать Антіоху Захарычу какой-нибудь отвтъ. Нельзя-же, въ самомъ дл, почтеннаго человка такъ водить за носъ.

— Отвтъ получите скоро, — спокойно отвчала Соняша. — Вчера уже я написала условія, при которыхъ я могу выйти за него замужъ. Надо будетъ только еще разъ проредактировать.

— Можетъ быть ты ставишь такія условія, что ему будетъ жизнь не жизнь? — спросила мать.

— Нтъ, я выговариваю себ только свободу.

— Но вдь свобода тоже всякая бываетъ. Можно полюбопытствовать?

— Какая вы нетерпливая! Въ свое время узнаете. Прежде всего я выговариваю, чтобы онъ мн далъ отдльный видъ на жительство, когда-бы я этого ни потребовала.

— Ахъ, Соняша! Вдь это-же значитъ съ перваго раза облить человка холодной водой.

— Ну, пускай не соглашается. Плакать не будемъ. И замтьте, это долженъ онъ подписать: «симъ обязуюсь… и такой-то, такой-то».

— Ты можетъ быть и насчетъ меня ставишь условія? Напримръ, гд мн жить: съ вами или отдльно? — допытывалась мать.

— Конечно было-бы лучше, если съ нами. Вы хорошая хозяйка, а я хозяйничать по дому не люблю, но за этимъ я не погонюсь, — отвчала Соняша.

— Не любятъ матерей-то! Врядъ-ли онъ согласится, — покачала головой Манефа Мартыновна.

Она хотла выпытать у дочери еще и другіе пункты, но тутъ въ столовую вошла Ненила.

— Дарья верхняя къ вамъ пришла и письмо принесла отъ генерала, — сказала она.

— Давай письмо-то. Гд оно? — спросила Манефа Мартыновна.

— Да у меня руки грязныя, такъ я не взяла письмо-то. Пусть Дарья сама подастъ.

— Вытри руки и принеси письмо.

— Хорошо-съ. Только чего-жъ вы Дарью-то боитесь! Она женщина хорошая.

Ненила сходила въ кухню, вернулась съ письмомъ и спросила:

— А Дарь ждать? Велно отвтъ принести.

— Отвтъ пришлемъ.

Но въ это время изъ кухни высунулась голова Дарьи и заговорила:

— Милая барыня, только вы съ отвтомъ-то поторопитесь. Генералъ сегодня не пошли на службу, сидятъ дома и очень скучаютъ.

— Сейчасъ-же и пришлемъ отвтъ, — отвчала Манефа Мартыновна и начала разрывать конвертъ. — Видишь, — сказала она дочери, когда Дарья скрылась:- онъ ужъ скучаетъ и напоминаетъ. Наврное напоминаетъ.

Соняша поморщилась и замтила:

— Носитесь вы съ этимъ генераломъ, какъ курица съ яйцомъ.

Манефа Мартыновна пробжала про себя письмо и, повеселвъ, сообщила:

— Къ себ сегодня вечеромъ зоветъ на чашку чая. «Былъ-бы въ высшей степени счастливъ, если-бы вы пожаловали сегодня вечеромъ ко мн на чашку чая. Не смю настаивать, но чувствовалъ-бы себя на седьмомъ неб, если-бы и дорогая Софья Николаевна удостоила меня своимъ любезнымъ посщеніемъ»… — прочитала она. — Надо отвчать.

Она взглянула вопросительно, на дочь.

— Вы ступайте и любезничайте съ нимъ, а я не пойду, — отвчала та.