Вне зоны доступа

Я улыбнулась. Но потом мама поймала мой взгляд, и мы обе глубоко вздохнули. Ни у мамы, ни у меня не было естественной склонности к научной фантастике, хотя я помню, как мама настоятельно советовала мне прочитать «Рассказ служанки», когда у меня впервые начались месячные. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была странная рекомендация. Да и неважно. «Звездными войнами» увлекался Энди.

Его не волновало, что мы даже отдаленно не интересовались этим. Каждый сочельник он включал первый фильм в серии, где Кэрри Фишер носила закрученные в баранки косы, и «Возвращение джедая», где мастер Йода произносил свою классическую фразу о старости. Энди на три года старше меня сказал мне, когда мне было пять, что император – злой близнец Санта-Клауса. Это должно было объяснить, почему мы должны были смотреть этот фильм на Рождество. Когда мы были старше, он говорил, как Йода, всякий раз, когда ему нужно было рассмешить меня или сказать что-то мудрое, но так, чтобы оно не звучало поучительно. Помню, как, когда мне было восемь или около того, мы втроем пошли посмотреть «Скрытую угрозу» и несколько часов простояли в очереди за билетами в кинотеатре «Биг молл». Конечно, я хотела одеться, как Лея, и умоляла Энди быть Люком, а не Ханом Соло – его любимым персонажем. В конце концов мы остановились на том, что он будет Чубаккой, и когда в последний час ожидания я начала замерзать в своей белой хлопчатобумажной рубашке, он дал мне свои пушистые лапы и вязаный патронташ.

Мама сглотнула. Я задала ей вопрос о том, что меня всегда интересовало.

– Как сильно ты скучаешь по нему сейчас? – спросила я. – И становится ли лучше? По шкале от одного до десяти. – Для меня показатель на какое-то время застрял не на десятке, а на гораздо большом числе, чтобы я могла позволить себе часто вспоминать о нем.

Она устало села на диван, забыв о своих вещах.

– Тысяча, – ответила она. – Иногда кажется, что становится только хуже, а не лучше. Каждый год происходят новые события, которые он уже не увидит. Или появляется что-то новое, в чем мне могла бы пригодиться его помощь. Без него было трудно выбрать платье для твоей свадьбы. Он беспокоился о том, чтобы я не выглядела как хиппи на твоих школьных мероприятиях и многое другое. Шесть лет прошло, а я все еще не могу сама это проконтролировать.

Мое сердце замерло. Я старалась не забывать, что на каждое мое воспоминание об Энди, которое я пытаюсь подавить, у моей матери есть два.

– Я могу помогать тебе, мама. Или ты можешь просто надевать свои хиппи-платья. Мне все равно. Мне уже не шестнадцать.

– Я просто хотела бы, чтобы он был здесь. – Она произнесла это резко. Как будто она была не уверена, чувствую ли я то же самое.

– Я тоже скучаю по нему, – сказала я. – Боже, как бы я хотела, чтобы он был сейчас здесь. У него бы не было времени на Такера.

– Такер был бы здесь персоной нон грата, это точно.

– Ну, он ею и является, разве нет? – спросила я.

Мама задумалась.

– Если бы он пришел и постучал в дверь, я бы, конечно, впустила его. А ты бы не стала? – поинтересовалась она. – Я бы предложила ему выпить и стул. В конце концов, что такого плохого он сделал?

Я старалась реагировать не слишком остро. Это же моя мама. Она известна тем, что не смягчает свои слова и не терпит глупости, даже когда речь идет о ее дочери. Повзрослев, я захотела проявлять тактичность и пошла с этим к Энди.

– Такер вроде как задел мои чувства, – напомнила я маме. – И поставил меня в неловкое положение, бросив у алтаря.

– Ну, технически он так и не добрался до алтаря. Он предупредил тебя за два дня. И это была частная церемония.

– Да. Очень личная, – огрызнулась я. – Ты, священник и пятьсот тысяч наших ближайших друзей.

Она открыла рот, чтобы досадить мне еще больше, когда, слава небесам, раздался звонок в дверь.

Когда она направилась к двери, чтобы открыть ее, я прошептала:

– А ты ешь куриные ножки.

Она ответила чуть громче:

– Миллионы людей едят куриные ножки. Перестань быть такой невосприимчивой к культуре. – А затем, отчеканивая последнее слово, она распахнула дверь.

– Азалия!

Хотя это был и не очень приятный порыв, всякий раз, когда я видела Азалию, мне хотелось отвести ее в сторону и привести в порядок. Сегодняшний день ничем не отличался от других. Она вошла в дверь в леггинсах в полоску, которые были слишком ребяческие для ее возраста и не подчеркивали фигуру. Сверху на ней была одета слишком маленькая толстовка с капюшоном, накинутая поверх фирменной футболки детской театральной труппы, талисманом которой являлся початок кукурузы. Ей нужен был спортивный бра под ним, но вместо этого она носила что-то, что сглаживало ее и сжимало вокруг живота – что-то вроде слишком короткой майки. Она, вероятно, будет теребить ее весь день – она не может перестать возиться со своей одеждой. Наверное, потому, что ей неудобно. Как бы мне хотелось повести этого ребенка за покупками, но я знаю, почему не могу. Она понятия не имеет, что так сильно повзрослела. Она понятия не имеет, что выглядит странно. Не я должна был рассказать ей об этом.