Вне зоны доступа

Она вырвалась из неловко долгих объятий моей мамы, которая считает, что мы все должны обниматься не менее двадцати секунд, чтобы получить преимущества человеческого общения для снижения стресса, и улыбнулась мне.

– Папа сказал, что прошлой ночью вы были в собачьем ресторане.

– Это верно, – согласилась я. – Мы встретили много хороших собак.

– Он сказал, что у твоей собаки было три ноги.

– Так и было.

Я кашлянула. Сначала Энди, теперь Майк. Эти разговоры заставили меня хотеть быть сейчас где угодно, только не здесь.

– Что случилось с его другой ногой?

– Кто-то выбросил его из машины и уехал. – Я не стала говорить ей, что Майка выбросили прямо на ходу. Эта часть истории слишком злит меня, чтобы повторять ее.

– Ты спасла его?

– Да. – Без всякого намерения моя рука потянулась к сердцу. – Ну, точнее будет сказать, что он спас меня.

– Так всегда написано в моих книгах! – воскликнула она. – Человек спасает собаку, а затем собака спасает человека.

– В твоих книгах? – переспросила я.

– «Ханна и гончие», – пояснила она мне. – Ханна работает в приюте для собак, и она может разговаривать с призраками собак, поэтому она раскрывает преступления с их помощью. В этой серии около тридцати книг.

Мое сердце сжалось. Я бы прочитала эту серию в ее возрасте. Я бы прочитала все тридцать за одно лето, пока все нормальные дети играли бы на улице. Или были бы в походе.

– Похоже, это хорошая серия, – сказала я.

– Я принесла три штуки в рюкзаке, – радостно объявила она мне. – Ты можешь взять одну почитать.

Ее рюкзак тоже был словно приглашением к насмешкам. По форме он был похож на котенка. Акриловый котенок с радужными блестками вместо меха, а глаза у кошки – сердечки. Он был набит до отказа и выглядел невероятно тяжелым, но она достаточно свободно чувствовала себя с ним на плечах.

– А еще я упаковала зефир!

– Это замечательно! – сказала мама. – Но где твой спальный мешок?

– Ну, я его не принесла, – призналась она. – Когда мы с папой разбиваем лагерь, я всегда пугаюсь перед сном и иду спать в дом.

– Страшно? – спросила мама, у которой, вероятно, никогда в жизни не было таких эмоций.

– Там койоты. Их даже слышно. Они съели мою курицу.

– Ну, тебя они не съедят, – заверила ее она. – Я обещаю. И там, куда мы направляемся, нет другого места, где можно было бы спать. Миа, сбегай вниз и принеси еще один спальный мешок, хорошо?

Я последовала ее приказу, услышав, как бедная Азалия говорит маме, что она просто поспит в машине, а та сообщает ей, что ничего подобного не будет. Когда я вернулась, лицо девочки было цвета белого гостиничного полотенца.

– Мама, – сказала я. – Азалия не хочет идти в поход.

– Нет, – она посмотрела на Азалию, которая поспешила кивнуть. – Это Миа не хочет идти в поход. Прекрати мутить воду, Миа.

– Разве мы не можем просто устроить девичник с ночевкой? – предложила я. – Сделать чипсы из свеклы и смотреть фильмы?

– Мы не будем делать свекольные чипсы, – отрезала она. – Сейчас не сезон свеклы. Мы будем есть зефир и спать под звездами. Вы двое – в машину. Хватит глупостей.

Зная, что спорить бессмысленно, я взяла Азалию за руку и попыталась успокоить, сажая ее в машину. Но меня переполняло негодование из-за моей властной мамы. Помню раньше мой телефон защищал меня от нее. Я пробормотала:

– Не сезон свеклы? А когда именно начинается сезон зефира?

Азалия услужливо подсказала мне:

– Ну, это же просто сахар и яичный желток, так что ты можешь использовать их в любое время, – и пожала плечами.

– Благословенны миротворцы, – ответила я бедной девочке, прежде чем вернуться внутрь, чтобы бросить смену нижнего белья, небольшой набор средств для лица и два дополнительных одеяла с моей кровати в бумажный пакет для продуктов. Хотя моя мать объединяет в себе множество качеств, разумность в их число не входит. Но потом мое сердце смягчилось. В конце концов, как любил говорить Энди, «разум» порой сильно переоценивают.

Пейдж