Внеочередной Пятый съезд народных депутатов СССР (2–5 сентября 1991 г.). Стенографический отчет

В свое время А. И. Лукьянов заявил нам, депутатам от Молдовы, что если мы, то есть Республика Молдова, подпишем Союзный договор, то в этом случае будем иметь целостную и суверенную Молдову в существующих границах. Если же не подпишем его, то тогда территория разделится на две, три республики. Такая политика называется «разделяй и властвуй».

Я с глубоким уважением отношусь к нашим демократам, которые выступали здесь, в частности к коллеге Травкину, но я никак не могу понять, является ли он преемником этой политики или он является приверженцем той политики, которая принята по всем мире и которая гарантирует права человека независимо от национальности и вероисповедания на всей территории демократического государства. Мы привержены именно этому. Но если подходить с другой точки зрения, как это объявлялось здесь, то при создании государства, где имеются инакомыслящие, территориальные, новые территориальные, национальные претензии, – это самый короткий путь к гражданской войне. Такой путь абсурден. Всегда можно объявить, что имеются компактные территориальные поселения других национальностей, которые по разным причинам оказались за пределами своих национальных территорий.

В конце своего выступления хочу сказать о том, что Республика Молдова, её народ с первого же дня, когда стало известно о путче, безоговорочно приняли сторону демократии. Своими маленькими силами, какие у нас есть, мы постарались поддержать процесс демократизации, который привел нас к сегодняшнему дню.

Нам непонятна приверженность наших демократов к руководителям Приднестровской республики, которые с первого дня объявили о своей полной поддержке путчистов. Соответствующие документы об этом имеются. Они посланы от Верховного Совета так называемой Приднестровской республики, от других коллективов в ГКЧП. Мы хотим, чтобы к нашей республике относились как к суверенному демократическому государству, где права человека будут полностью соблюдаться.

Председательствующий. Слово предоставляется народному депутату Карякину. Пока он идет на трибуну, слово от микрофона – депутату Подберезскому.

Подберезкин Г. Н., директор завода крупнопанельного домостроения № 2 Минского производственного объединения индустриального домостроения имени 50-летия СССР (Минский – Фрунзенский национально-территориальный избирательный округ, Белорусская ССР). Товарищи, я думаю, что наша позиция здесь ясна. Нужно прекращать прения: начались повторы. Нам надо получить проект Постановления и рассмотреть его. Мое предложение прошу поставить на голосование.

Председательствующий. Спасибо, Вы мне помогли. Это у нас на очереди. Пожалуйста, депутат Карякин.

Карякин Ю. Ф., старший научный сотрудник Института международного рабочего движения Академии наук СССР, г. Москва (от Академии наук СССР). Уважаемый Съезд, уважаемый Президиум и, главное, уважаемый наш народ! Сначала скажу об одной, подчеркиваю, об одной из причин путча и его срыва. Речь идет о взаимоотношениях двух президентов – Горбачева и Ельцина.

Почти четыре года перед нами была картина тарана, когда они шли параллельным курсом – взаимодействовали при разработке программы «500 дней» в Ново-Огареве. М. С. Горбачев дал слово, кажется, в 1987 году: «Я тебя в политику не пущу!» Дал слово и почти его сдержал, к несчастью. Б. Н. Ельцин дал слово: «Если Горбачеву будет плохо, я к нему и к окруженному, и к раненому приду!»» Дал слово и тоже сдержал, к счастью.

Без Белого дома, без Санкт-Петербурга путч победил бы. Но дадим себе отчет и в том, что если бы Горбачев с Черняевым не выстояли там, в Форосе, – тоже ведь неизвестно, как бы все закончилось.

Самыми счастливыми днями, наверное, для большинства из нас были 21–22 августа. Для меня лично они были такими. Но я был почти убит, наблюдая пресс-конференцию. Простите меня, Михаил Сергеевич, вы все помните, что там было: корабль разбит, а нам показывают старый компас, который привел нас к этому поражению.

Но через день – все наоборот. Что это: тактика, вынужденный ход в политической борьбе или действительное прозрение, вызванное потрясением? Если так – одно, если нет – совершенно другое. У меня сегодня на этот вопрос ответа нет.

Я верю, нет – я очень-очень хочу верить, что в Горбачеве родится новый Горбачев.

Второе. Вдумаемся, почему в июльском «Слове к народу», в августовском манифесте хунты нет слова «коммунизм»? А сколько среди авторов коммунистов?

Два года назад этот зал (простите меня, большинство из вас) со страшным энтузиазмом поднялся при лозунге «Держава! Родина! Коммунизм!». И была овация, да еще какая! И только ничтожная кучка «отщепенцев», как их тогда называли, во главе с А. Д. Сахаровым усидела, не поднялась. Было, помню, невесело, даже жутковато. Вдумаемся в странный, страшный союз!

Вы, Гидаспов, верите в бога? Нет, Вы верите в коммунизм? Невзоров, интересно, верит в коммунизм? Нет более ярого антикоммуниста, чем он. Так чего же вы лобызаетесь? «Саша приедет, расскажет правду»… Что это – тактика, цинизм? Вы не верите ни в коммунизм, ни в бога! Точно так же, как все эти Прокофьевы и так далее.