Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1

У Бестужева-Рюмина было множество врагов - в основном идейных, которые стремились повлиять на внешнюю политику России. Самым опасным из них был Фридрих II, прусский король. "Главное условие, условие непременное в нашем деле, - писал Фридрих своему посланнику в Петербург Мардефельду, - это погубить Бестужева, ибо иначе ничего не будет достигнуто. Нам нужно иметь такого министра при русском дворе, который заставлял бы императрицу делать то, что мы хотим". Многие годы Фридрих интриговал против канцлера, подкупал его, но все безуспешно - Бестужев-Рюмин вел ту политику, какую считал нужной. При французском дворе поговаривали: "Бестужев очень плохо себя чувствует. Последние 50 лет. И это не мешает ему морочить всем голову".

Ну а сам Алексей Петрович однажды заметил: "Неправду говорят, что я враг Франции. Я готов стать главным другом французской короны. Но это произойдет только тогда, когда они станут учитывать русские интересы".

Василий Осипович Ключевский писал позднее: "Канцлер Бестужев приобрел мастерство держаться при дворе Елизаветы, в среде, лишенной всякой нравственной и политической устойчивости. Ум его, весь сотканный из дипломатических конъюнктур, привык додумывать каждую мысль до конца, каждую интригу доплетать до последнего узла, до всевозможных последствий. Раз составив мнение, он проводил его во что бы то ни стало, ничего не жалея и никого не щадя". Бестужев отказывался приезжать в коллегию иностранных дел, заявляя: "Я гораздо больше у себя дома, нежели сидя в коллегии, нужнейших дел исправлять могу".

В течение нескольких лет пришлось добиваться Вольтеру позволения написать историю Петра Великого. Бестужев, распоряжавшийся официальной документацией и архивными материалами, насмешника Вольтера не жаловал, считал такое сочинение политически опасным для Российской монархии и долго противился просьбам исследователя снабдить его необходимыми документами.

Столь же тщетны были и ухищрения французской дипломатии. Особенно неудачно действовал против Бестужева-Рюмина французский посол маркиз де ла Шетарди. В немалой степени благодаря ему Бестужев-Рюмин занял пост вице-канцлера: любезный Алексей Петрович внушил доверие влиятельному при дворе Елизаветы французу, и тот понадеялся сделать его "ручным". Но этого не произошло: уже первая попытка Шетарди прибегнуть к помощи вице-канцлера, чтобы заключить на выгодных для Швеции - союзницы Франции условиях мир с Россией в 1742 году потерпела неудачу: Бестужев-Рюмин не слушался Версаля и не смотрел в сторону Стокгольма. Более того, вскрывая и расшифровывая переписку французского посла, он сумел собрать против него такой разоблачительный материал, что императрица изгнала своего французского друга из России в 24 часа.

Сила канцлера, по мнению раздосадованных неудачами пруссаков и французов, состояла в том, что он получал взятки от англичан и австрийцев, саксонцев и других дипломатов. Бестужев-Рюмин действительно не чурался мздоимства. Но это была половина правды. Вся правда состояла в том, что канцлер не брал денег у противников своей политической линии. В многочисленных докладах, записках, письмах Бестужева-Рюмина не раз излагалась концепция внешней политики России, которую он называл "системой Петра Великого". Она признавала важность для России трех союзов - с Англией, Саксонией и Австрией. Общность долговременных интересов должна быть главным и неизменным в политике России - так считал Бестужев-Рюмин. Англия и ее союзница Голландия нужны России для торговли, Саксония, чей владетель был польским королем, - для контроля за Польшей, а близость с Австрией продиктована и "польской проблемой", и "турецкими делами", и борьбой с Пруссией за влияние над Германией. Такое направление внешней политики дочь Петра Великого поддерживала, ибо, несмотря на ветреность и легкомыслие, она свято верила в сохранение начал политики отца как гарантию незыблемости своей власти. В этом-то и заключалась причина столь прочного положения Бестужева-Рюмина при дворе.

Один из современников писал, что Бестужев изучал императрицу, как науку. Граф точно определял, когда нужно подойти к императрице с докладом, чтобы заставить ее слушать, а когда лучше удалиться. Он знал, как привлечь внимание Елизаветы, какие детали ей интересны, как незаметно вложить ей в голову нужную идею, а потом развить ее так, чтобы государыня считала эту мысль своей собственной. Зная, что царица бумаги читать не любит, Бестужев приписывал на конверте: "Ея Величеству не токмо наисекретнейшего и важнейшего, но и весьма ужасного содержания". Тут он мог быть уверен - любопытная царица конверт вскроет непременно!