Внимание: неверный муж!

Будильник звонил, она нашаривала его рукой и пыталась нащупать кнопку. Часто смахивала его с прикроватной тумбочки и искала вслепую уже под кроватью. Попытаться при этом открыть глаза и уж тем более подняться было смерти подобно. Ася шарила по полу, а найдя будильник, стискивала его в руках. Еще пять минут… Нет, десять… Так рано подниматься ни к чему. Голову она вымыла с вечера, а краситься совсем даже необязательно. Она просто еще чуть-чуть подремлет и тогда уже…

В сегодняшний понедельник будильник никак не хотел находиться. Ася обшарила все изголовье. Опустила руку на пол и, скользя пальцами по мягкому ворсу ковра, исследовала все досягаемое пространство. Нет, будильника не было. Но он же точно должен был быть! Он надрывался, выдыхался и трезвонил, не переставая. Отчего же тогда она не может его никак найти?

Ей все же пришлось приоткрыть один глаз и оглядеться. Ну, конечно же! Как она могла забыть? Она же у Ваньки ночует. Какой к черту будильник! Их у него отродясь не водилось. Он жил вне времени и режима. Когда хотел, вставал, когда хотел, укладывался. Инструктор по фитнесу, елки. Причем инструктор, прозябавший на фирме собственной мамаши. Нужен он ему, будильник-то…

Так, с будильником разобрались. А что же тогда так надсадно верещит, вгрызаясь в Асин мозг отвратительным беспокойством?

Она свесила с дивана ноги, покрутила головой и поняла, что верещит ее телефон. Ася оставила его вечером на подлокотнике дивана, но ночью, видимо, он свалился. Край пледа, соскользнувший с нее во сне, плотно накрыл его, приглушив звучание. Сдернув плед, Ася схватила в руки мобильник.

Ленька! Это его номер высветился! Господи… начинается… Внутри у нее все заныло и оборвалось, ухнув куда-то к коленкам.

– Алло! – выдохнула она в трубку тревожным шепотом. – Я вас слушаю.

– Это я тебя слушаю, – противно хмыкнул вчерашний незнакомец. – Итак, где девка?

Ей понадобилось не больше десяти секунд, чтобы осознать: она не сможет промолчать. Тем более что снова, как и вчера, громко и надсадно застонал Ленька.

– Она в девятнадцатой больнице, – не повышая голоса, произнесла Ася и заплакала. – Отпустите мужа, пожалуйста! Я вас очень прошу!

– Точно в девятнадцатой? – подозрительно переспросил мужчина.

– Да. В травматологии. – Перед ее глазами тут же всплыло лицо несчастной девушки, обрамленное повязками из бинтов. – Она без сознания. Чем она может вам помочь, я не представляю.

– А тебя никто и не спрашивает, – проговорил мужчина, почему-то не спеша отключаться. – А что она, интересно, делает в травматологии? Последний раз, когда я ее видел, она была в добром здравии. Это ты ее, что ли, туда определила?

– Не мелите чепухи! – возмутилась Ася, ненавидя себя с каждой минутой все сильнее. – Вы же видели меня. Видели, как я тушила пожар. Стала бы я это делать, если бы хотела ее… причинить ей вред, одним словом.

Мужчина ненадолго замолчал. Потом снова раздался грохот, Ленькин протяжный стон, и следом Ася услышала:

– Короче, сделаем так… Мы сейчас едем в девятнадцатую больницу. Если девка там, то мужик твой отправляется домой. А если ты нас обманула… Короче, не дура, должна понимать.

Он отключился. А Ася еще какое-то время сидела на диване, тупо глядя в потухший дисплей мобильника. Потом перевела взгляд на часы и почти без эмоций осознала, что опаздывает уже на полчаса. Нужно было что-то делать, как-то обставлять свое отсутствие на рабочем месте. Какой из нее работник при таких семейных обстоятельствах?

– Ася, девочка моя, какие к черту семейные обстоятельства?! – заорал на нее без переходов, едва она попыталась что-то объяснить, коммерческий директор Валера Звягинцев. – Ты понимаешь или нет, что говоришь?

– Валера, так получилось, – вяло произнесла Ася, изо всех сил сдерживая противные слезы, сочившиеся из глаз. – Я не могу сегодня быть на работе.

– А завтра?

– И завтра, возможно, тоже не смогу. Все будет зависеть от…

– От семейных обстоятельств, я понял. – Что-то в ее голосе заставило Валеру немного сбавить обороты, и, уже заметно подобрев, он озабоченно спросил: – Как вот я буду обставлять твое отсутствие? У нас же не шарашкина контора. У нас солидное предприятие, у нас график, правила внутреннего трудового распорядка и все такое…

– Пускай я уйду в отпуск. Тем более что не была в нем уже три года, – предложила ему Ася, понимая, что другого выхода, видимо, нет. Писать за каждый день отсутствия объяснительные ей как-то не улыбалось. – Подойдет?

– Отпуск… Отпуск, отпуск… Ладно, пускай будет отпуск. Только неделю, не больше! – Звягинцев чертыхнулся и через минуту простился, не забыв напоследок обронить: – Как хочешь, Ася, но чтобы за неделю ты свои семейные обстоятельства утрясла. Неделя, и ни днем больше! Все, пока…

Ей сумрачно подумалось, что обстоятельства ее должны были утрясаться как раз в это самое время, но не говорить же ему об этом. Тем более что само понятие обстоятельств у них со Звягинцевым полярно разнилось. Стабильный, вальяжный Валера насчитывал пятнадцать лет семейного стажа, с обязательными воскресными вылазками на тещину дачу, непременными шашлыками на дни рождения жены и дочек и новогодними елками в конце каждого декабря. Понять и принять ее обстоятельства он ни за что и никогда бы не смог. Кроме того она и сама-то пока до конца не осознала чудовищность того, что происходит сейчас с ее жизнью, куда ж тогда Валере.

Ася вновь посмотрела на часы. Прошло еще полчаса. За это время она не сдвинулась с места, так же продолжая сидеть на диване своего сводного брата. Кстати, последний до сих пор не подавал никаких признаков жизни. Спит наверняка. Вчерашним вечером, выбравшись из ванной, он долго и громко убирался в кухне. Потом ответил на пару телефонных звонков, причем был весьма немногословен, и, не пожелав ей доброй ночи, скрылся в своей комнате. Ася все это слышала и не слышала, балансируя на грани сна и яви. Единственное, что она поняла отчетливо, прежде чем уснуть, так это то, что Ванька за что-то на нее сердится. За что – было непонятно.

Она вздохнула тяжело и печально, снова посмотрела на часы и перевела ждущий взгляд на мобильник. Никаких звонков за последние полчаса. Никаких… Доехали они или нет? Если доехали и обнаружили там девушку, то должны были уже отпустить ее Леньку. Если отпустили, то он должен был уже позвонить. А он не звонит.

Какая тоска, господи! Какая тоска! Неужели мачеха права и она могла бы жить совсем по-другому? И в ее жизни, наполненной буднями ожиданий и подозрений, могло появиться что-то еще? Радость, к примеру, или нежность… Но ведь она умела радоваться. Когда, например, Ленька был по-особенному, по-доброму к ней расположен, радовалась. И нежность ее душила в такие моменты, и любовь. Почему же все так уверены в обратном? Почему считают, что она что-то не то сделала с собой и совсем не так распорядилась своей жизнью? Почему?

Сунув в карман пижамной кофты телефон, Ася с трудом встала на ноги и какое-то время боролась с головокружением. Потом медленно, по-старушечьи шаркая, пошла к Ваньке.

– Вань… – негромко позвала Ася, не решаясь войти в комнату брата, и для верности стукнула согнутым пальцем по двери. – Вань, ты спишь или нет?

Ванька не отвечал. Заподозрив неладное, Ася распахнула дверь в его комнату и тут же с облегчением перевела дыхание. Братец спал, широко разметавшись на гигантского размера кровати. Могучая загорелая грудь, яркое свидетельство бездумно потраченных часов за тренажерами и в солярии, медленно и ровно вздымалась. Дорогое постельное белье сбилось в кучу. Целой оставалась лишь подушка, которую Ванька во сне стиснул левой рукой. Ася подошла и села на краешек кровати.

– Вань… – снова тихо позвала она, и желая, и страшась его пробуждения одновременно. – Слышь, Вань, не спи, а!

Ванька заворочался во сне, как огромное сытое животное. Глубоко вздохнул, с шумом выдохнул и вдруг потянулся к ней, не открывая глаз. Ася не успела опомниться, как оказалась на его кровати, тесно прижатой к его большому сильному телу.

– Ванька, придурок! – Ася уперлась в его грудь кулаками, стараясь не слышать бешеного стука его сердца и не ощущать на себе его рук. – Ты чего?!

Он не проснулся. Что-то забормотал быстро и неразборчиво. Еще сильнее сжал ее в своих ручищах и вдруг начал наваливаться на нее, незаметно подминая под себя.

Ася испугалась. Она не подумала ни о чем таком запретном. И о гадком не подумала тоже. В тот момент единственное, чего она испугалась, так это быть раздавленной.

– Ванька! – заверещала Ася, тщетно пытаясь вырваться. – Проснись же ты наконец!

Ей удалось выпростать руку и ударить его слегка по щеке. Он смешно затряс головой, испуганно дернулся, на пару секунд замер, отчаянно моргая. А потом слетел с кровати, потешно танцуя на одной ноге и безрезультатно пытаясь укутаться в одеяло.

– Ты чего?! – вытаращил он на нее заспанные глаза и замотал головой. – Ты чего, Аська?!

– А ты чего? – Ася несмело улыбнулась. Ситуация была дурацкой, но не чужие же они друг другу, чтобы расстраиваться из-за такой ерунды, как оборванное сновидение.

Но было видно, что Ванька расстроился. Расстроился и даже засмущался. Отвернулся от нее и не поворачивался до тех пор, пока не упаковался наконец в плотно скомканное одеяло. Потом он хмуро оглядел ее всю и еще раз нелюбезно поинтересовался:

– Ты чего приперлась ко мне?

– Я не приперлась, а зашла! – вспыхнула Ася, обидевшись его неучтивости. – А что такого-то? Ты чего так всполошился?

– Я не всполошился!

– Всполошился, всполошился, не смей отрицать! Чуть не раздавил меня, медведь! – Она примирительно улыбнулась, не забывая тискать в кармане мобильник и не зная, как подступиться сейчас к тому неприятному разговору, ради которого и зашла к Ваньке в комнату.

Но тот, очевидно, и в самом деле еще до конца не проснулся, потому что одним прыжком преодолел пространство, их разделяющее. Снова навис над ней, обдав жаром сильного мужского тела, и, приблизив к ней совершенно пустые и совершенно чужие сейчас глаза, недобро поинтересовался:

– Тебя что же, чучело, не учили, что к чужим мужикам по утрам в спальню вламываться неприлично?

– А… а так я же не к чужому, Вань… – пробормотала она растерянно, недоуменно рассматривая его вздувшуюся на виске вену и оттого теряясь еще сильнее. – Ты же не чужой!

– Я и не мужик, по-твоему? – фыркнул он ей прямо в лицо, почти касаясь губами ее щеки. – И еще я много чего не…

Он еще что-то хотел добавить. По всему было видно, что еще что-то злое и противное, но ему помешал ее телефон, который начал требовательно верещать в ее кармане.

Ася вывернулась из-под большого напряженного тела Ивана. Отбежала на безопасное расстояние и лишь тогда вытащила телефон. На табло снова высветился Ленькин номер. Боясь поверить в то, что все ее семейные обстоятельства самым невероятным и самым чудесным образом разрешились, Ася нажала кнопку с крохотной зеленой трубкой и еле слышно выдохнула:

– Да…

Чудес на свете не бывает. Ответил ей не Ленька. В который раз за минувшие сутки ей пришлось в этом убедиться. Откуда им было взяться, чудесам, если с ней снова заговорил все тот же чужой и страшный голос, от которого ее мгновенно пробило холодным потом.

– Ты чего же это, сучка, вытворяешь? – зашипел голос гневно и зло. – Ты думаешь, мы шутить с тобой будем?

– Я… я не понимаю… – пролепетала Ася, приваливаясь спиной к стенке Ванькиной комнаты и поводя вокруг себя бездумным пустым взглядом.

Что-то, видимо, пошло не так, раз ей снова звонит этот страшный человек. Что-то не получилось. Или девушка умерла, или…

– Где девка? – рявкнул мужчина, заставив ее вздрогнуть. – Думаешь, что можешь врать мне?

– Я так не думаю, – попробовала вставить Ася между его ругательствами. – Все так, как я вам говорила. Девушка на самом деле была там… еще вчера.

– А ночью ее забрали! – заорал тот человек, который вторые сутки истязал ее Леньку и ее саму попутно. – Не шепнешь адресок этих уродов?

– Нет. Я не знаю, – честно ответила Ася, бросив на Ваньку вороватый взгляд.

Тот никак не реагировал на звонок – стоял к ней спиной и что-то рассматривал на улице сквозь незашторенное окно. По всему было видно, что тема разговора ему неинтересна. Видимо, потому, что перестала быть для него актуальной.

Значит… Значит, они успели ее опередить. Теперь стал понятен и неурочный визит мачехи, и мгновенно получила объяснение несвойственная ей нежность, и излишняя нервозность ее сына перестала удивлять. Все Асе сразу стало понятно. Они ее сделали. Так, кажется, это называется на современном языке. К черту ее чувства, с ними никто и никогда не считался! Подумаешь, она мужа своего любит! Делов-то! Нужно было спасать девушку Ваньки, пусть даже она и была обречена. Но нужно было спасать ее, а не Леньку, которому грозит реальная и осязаемая опасность…

Господи, как тошно! Что же делать-то дальше? В какую стену стучаться лбом, и можно ли ее будет прошибить…

Ася еще какое-то время слушала брань, бьющую ее по уху. Потом пошел ровный ряд гудков.

– Вот и все.Теперь-то я уж точно совсем одна, – прошептала она и, не глядя на Ваньку, который, кстати, так и не повернулся к ней, пошла прочь из его комнаты.

Ей понадобилось десять минут, чтобы собраться. Ася быстро приняла душ, почистила зубы своей дежурной щеткой. Оделась, убрала в шкаф плед с подушкой и, не заходя в кухню, где ирод громыхал кофемолкой, ушла из его квартиры. Видеть его, говорить с ним, а уж тем более обсуждать то, что произошло, ей было невмоготу.

Подлый… Какой же он подлый! Истинный сын своей матери. Яблочко от яблони… Вот уж воистину не захочешь, а поверишь в народную мудрость…

 

Ася глубоко и протяжно вздохнула, сворачивая к злополучному дому на улице Чкалова.

Она узнает… Она все сама узнает. И о девушке, и обо всем, что и как ее могло связывать с Ленькиными похитителями. Она разыщет их без чьей-либо помощи. Разыщет и освободит своего мужа, пускай ей для этого придется перерыть весь город. Не хотела она, видит бог, как не хотела быть втянутой во всю эту историю, но коли ее Леньку никто, кроме нее, не хочет спасать, придется самой засучить рукава.

Сейчас она позвонит в первую попавшуюся квартиру и узнает адрес жилищной конторы. А там, если повезет, разживется сведениями о девушке из квартиры номер восемь. Не может быть такого, чтобы о ней никто ничего не знал. Где-то она работала, с кем-то общалась… Из головы Аси к тому же не шел шепот пострадавшей, пытавшейся сообщить что-то о какой-то сестре Лене. Что за Лена, кому она сестра, да и родство ли имелось в виду? Придется все это выяснять самой. И как бы Ася ни зарекалась не увлекаться играми в детектива, увлечься все же придется. Дело приняло нешуточный оборот: на кону жизнь ее Леньки. Она мало что поняла из гневных ругательств похитителя, но, кажется, ей предложили весьма недвусмысленный обмен независимо от времени. Конечно, Леньке все это время придется страдать, а что делать? Уж лучше страдание, чем смерть. На этой мысли Асю передернуло. Ленька ей виделся только живым и никаким больше…

– ЖЭК? – Пожилая женщина, что стояла сейчас перед Асей на пороге квартиры номер четыре в том самом доме, в том самом подъезде, зябко куталась в пуховую шаль и с заметной долей подозрения взирала на нее. – На соседней улице, в полуподвале. А зачем вам ЖЭК?

– Да вот, хотела бы узнать, не продается ли в вашем доме какая-нибудь квартира. – Ася вымученно улыбнулась. – Понимаете, у меня на прошлой неделе была встреча с одной девушкой. Так вот она сказала, что в вашем подъезде продается квартира. Даже номер назвала…

– Это какой же номер? – Женщина усмехнулась и смерила Асю взглядом с головы до ног. – Уж не восьмой ли?

– Точно, восьмая квартира! Надо же, какое везение! – Ася и правда подумала, что ей наконец-то повезло и вот сейчас, прямо сейчас, она все и обо всех узнает.

– Ага, болтай больше! – оборвала ее женщина в пуховой шали и сделала попытку уйти к себе. – Ходите тут, только людей в заблуждение вводите.

– Подождите, пожалуйста, подождите! – Ася грудью бросилась на крохотный проем, оставшийся в двери. – Можно я войду?

– Это еще зачем?! – возмутилась женщина, крепко держа дверь. – Много вас тут таких ходит, чтобы я всех к себе пускала! Говори, что надо, и иди подобру-поздорову, пока я милицию не вызвала.

– Да я, может, и сама из милиции! – воскликнула Ася горестно, отчаявшись разжиться сведениями о хозяевах квартиры номер восемь. Она позвонила уже во все двери подъезда, и открыла ей лишь эта вот женщина. Так неужели снова неудача? – Только действую неофициально. Без протокола.

– А это почему? – В бесцветных глазах женщины скользнуло неподдельное любопытство.

– Личный интерес у меня, понимаете. Нельзя мне, чтобы вся эта история дошла до начальства. Понимаете?

– Нет, не понимаю! – воскликнула женщина и опять попыталась закрыть дверь.

– Мой муж… – заговорила Ася, но от отчаяния голос ей изменил, и она даже всхлипнула. – Здесь замешан мой муж! Как вы не можете понять!

И тут, о чудо, дверь приветливо распахнулась. Какое-то время женщина еще рассматривала ее придирчиво и подозрительно, но потом махнула рукой:

– Ладно, входи, поговорим. Только не вздумай мне врать. Я насквозь людей вижу. Входи, входи, не разувайся. Не убиралась я еще.

Невзирая на заявление хозяйки, в доме было чисто. Приятно пахло геранью, горшками с которой были заставлены подоконники. Уютно тикали старинные ходики, и, как водится в таких вот домах, в углу дивана сыто урчала огромная рыжая кошка.

– Садись здесь, – указала ей женщина на старенький гобеленовый стул, а сама села рядом с кошкой на диван. – Садись и говори все без утайки, а то выгоню. Так и знай, выгоню!

Угроза возымела свое действие, и Ася проговорила:

– У меня есть подозрение, что мой муж мне изменяет. – Она посмотрела на женщину, убедилась в том, что начало ту впечатлило, и продолжила: – Я не то чтобы слежу за ним, но… Одним словом, две последние недели он ходил в ваш дом. Именно в ваш подъезд. Вот я и хотела бы узнать, кто здесь мог…

– Понятно. – Женщина догадливо кивнула. – Это он к квартирантке нашей приходил, не иначе. На втором этаже Лидка живет. Что-то не видно ее, правда, последние дни. Но к ней мужики таскаются, уж поверь. Больше не к кому. Все остальные люди вполне приличные. У меня молодых нету никого. Одна живу. В квартире напротив все в отъезде второй год. В однокомнатной старики живут. На втором только Лидка, больше не к кому.

Итак, значит, девушку зовут Лида, мысленно отметила Ася. Уже кое-что. В том смысле, что это уже лучше, чем ничего.

– А кто она, эта девушка? – робко поинтересовалась Ася, все больше входя в роль обманутой супруги, тем более что в роли этой она пребывала все последнее время.

– А кто ж ее знает, кто она! – фыркнула женщина. – Я к ней в гости не хожу. Ты лучше у мужика своего спроси, с кем он путается.

– Спрашивала. Не отвечает, – соврала Ася, боясь потерять нить разговора и настроить против себя эту женщину. – Ругается, грозит, что уйдет, и не отвечает. А мне семью хочется сохранить, понимаете! У нас дети!

– Сколько же детей-то? – Женщина сурово поджала бескровные губы.

– Двое, – не моргнув глазом, снова соврала Ася. – Мальчику три, девочке полгода.

Женщина укоризненно покачала головой и уже с большей симпатией посмотрела в Асину сторону.

– И зачем вы только рожаете от таких кобелей, спаси господи! – Она немного помолчала, словно собираясь с мыслями, а потом спросила: – А какой твой из себя будет?

Ася в двух словах описала Леньку.

– Нет, такого не видела. Тут все бугай какой-то отирался. Здоровый, лобастый. Морда во какая! – Женщина развела руки в стороны, увеличивая овал своего лица раза в полтора. – Машина у него здоровая. Черная, большая, и колеса, как у трактора. Его видела раза три за последние пару недель, а вот чернявого… Нет, такого не видела. Хотя… Лидка, она ведь непутевая. Могла с семейным-то и по ночам путаться. Вот молодежь пошла! У него дома младенец грудной, а он по потаскухам таскается. С кем оставила-то?

– А? – Ася не сразу поняла, о чем ее спрашивает эта женщина. В голове крутилась мысль о том, что Ванька как нельзя лучше подходит под описание воздыхателя этой самой Лиды.

– Дети-то с кем сейчас? – Женщина участливо смотрела ей прямо в глаза. – С матерью?

– Нет, с мачехой. Нет у меня матери. – У Аси перехватило дыхание от того жалостливого участия, что полыхнуло во взгляде хозяйки квартиры. – Давно уже нет. Погибла в автомобильной катастрофе.

– Ох, горе горькое, – прошептала женщина чуть слышно. – Мало того, что сирота, так еще и мужик кобель тебе достался… Слышь, девка, а Лидка-то эта не хозяйка совсем. Снимает она эту квартиру, так что в ЖЭК тебе ходить незачем. Ничего тебе там не скажут про нее.

– Где же мне ее найти?

– А зачем она тебе? Морду разве что расцарапать… Так ведь и нету ее что-то, который день не видать. То только и знала, что на машинах разъезжать тут, а то не видать. Может, съехала? В жиличках ведь она тут, не хозяйка… А ты, слышь, на работу к ней сходи.

– А где она работает? – встрепенулась Ася. Поверить в такой успех своей разведки ей было даже страшно. – В магазине?

– Почему сразу в магазине? Нет, не в магазине вовсе. – Женщина встала и походила по комнате, разминая ноги и так же кутаясь в шаль. – Ох, совсем артрит замучил. Посижу немного, и ноги отсыхают. Сколько лекарств перепробовала, все без толку… А Лидка-то на почте работает.

– Почтальоном? – не поверила Ася. Представить себе девушку таких внешних данных с тюками журналов и газет ей было затруднительно.

– Нет. За телефон я ей платила. Она в окошко скалилась мне всю дорогу. Марь Степанна да Марь Степанна – все тарахтела… Шалава! Вот шалава! А ведь тоже сирота, как я слыхала.

– От кого? – осторожно поинтересовалась Ася.

– Бабы говорили. А им вроде хозяйка восьмой квартиры говорила перед тем, как уехать. Мол, сироту селю, не обижайте ее. А она, сирота эта… Такая сама кого хочешь обидит! – Женщина остановилась напротив Аси, развела руками и виновато молвила: – Вот и все, девка. Больше я про нее ничего не знаю. Так ты сходи на почту. Тут за углом, через дорогу, на Ватутина. Там, может, что и скажут. А я что? Здрасте да до свидания. Ступай на почту, ступай… А мне пора отдохнуть. Устала я…

Расставшись с хозяйкой квартиры номер четыре, Ася тут же рванула на почту. Если верить словам женщины, то интересующая ее девушка до того, как оказаться на больничной койке, работала именно там. И, судя опять же по словам все той же женщины, работала оператором в абонентском отделе. Координаты более чем точные. Другой вопрос – захотят ли с ней на почте разговаривать о девушке Лиде, которая внезапно перестала ходить на работу. Там Асина легенда, благополучно скормленная жалостливой женщине, ни за что не подойдет. Требовалось нечто другое…

Ася подогнала машину вплотную к выщербленным ступенькам почтового отделения и огляделась. Яркое апрельское солнце, решившее наверстать упущенное время, било в пыльные зарешеченные стекла почты. Проржавевший козырек над дверью, обитой рваным дерматином, трухлявые перила, скрипучие несмазанные петли. Судя по внешним признакам, заведение доживало свои последние дни.

Выбравшись из машины, Ася неуверенной походкой пошла к ступенькам. Как и с чего начинать расспрашивать о Лидии, она не имела представления, надеясь на его величество случай.

На сей раз он представился в лице согбенного временем старика, требовавшего объяснить ему, почему маячившая сейчас в окошке абонентского отдела девушка берет с него лишние деньги за телефон. И это при том, что предыдущая сотрудница ничего подобного не делала.

– У вас же телефон с определителем, – пыталась вразумить старика бедная девушка. – Вот потому и дороже.

– Нет, – упорно стоял на своем дедуля. – Ты аферистка просто! Та девчушка все с улыбкой, все по-честному, а ты себе в карман хочешь положить, вот и мудруешь.

Объяснения старичка с сотрудницей продолжались минут десять после того, как Ася вошла в пронизанное солнцем тесное помещение. Понемногу за дедком начал собираться народ, и кое-кто начал уже высказывать недовольство. Но тот не унимался, продолжая муссировать тему моральной нечистоплотности некоторых работников, и все требовал общения с так полюбившейся ему улыбчивой сотрудницей. Кончилось все тем, что девушка расплакалась и убежала, а на смену ей явилась начальница почтового отделения, которая в два приема отделалась и от старика, и от собравшейся за ним очереди.

– А вам кого? – нелюбезно скользнула она взглядом по Асиной фигурке. – Вы же за стариком стояли, чего же всех пропускали?

– Я не в очереди. Мне к вам, наверное, – пробормотала Ася растерянно и не менее растерянно улыбнулась. – Я по поводу той девушки, о которой…

– О господи! И вы туда же! С вас она тоже меньше денег брала и улыбалась больше? – Начальница недобро блеснула глазами. – А она, между прочим, прогуливает который день, и не звонит, и заявлений никаких не пишет. А мне что думать?! Увольняться решила, так увольнялась бы. У меня на ее место десяток желающих.

– Вряд ли она хочет уволиться, – осторожно проговорила Ася, внезапно сообразив, что и как ей следует говорить Лидиной начальнице. – Понимаете, я в больнице работаю, санитаркой…

– И что? А я на почте, начальником, что с того-то? – Судя по тону, смутить даму было делом проблематичным.

– К нам ваша Лида поступила пару дней назад с черепно-мозговой травмой. Вот и… – Ася замолчала.

Замолчала потому, что не знала, что можно и нужно говорить дальше. Это было сродни прогулке по минному полю. Каждый ее шаг с намерением наладить контакт со своенравной начальницей Лиды мог стать последним. Выставит вон и не скажет больше ни слова. И, судя по паузе и подозрительно взлетевшим бровям женщины, откровенничать той ни с кем не хотелось.

– Ну и что? – спросила она спустя какое-то время. – В больнице так в больнице. Значит, больничный принесет, когда выздоровеет.

– Может и не выздороветь, – пробормотала Ася и обескураженно развела руками. – Положение очень серьезное. Девушка очень плоха.

– Ну, а от нас-то что нужно? – снова не прониклась пониманием начальница Лиды. – Деньги от профкома? Так она не захотела вступать в профсоюз. Вы ведь, молодые, сейчас какие… Ладно, ступай за мной.

Ася едва не расплакалась от облегчения. Надежды разговорить начальницу почтового отделения были совсем призрачными, когда та вдруг пригласила ее в свой кабинет. Правда, назвать кабинетом узкий тесный тамбур между туалетом и конторкой абонентского отдела было большим преувеличением, но лучше так, чем никак.

Начальница с трудом втиснулась за письменный стол у окна. Опустилась на расхлябанный стул. Потискала какие-то бумажки, веером разложенные перед ней на столе. Наконец подняла на Асю ничего не выражающий взгляд и указала ей на точно такой же стул, стоящий у самой двери:

– Присаживайся, чего стоять-то…

Ася села, чуть поерзала, пробуя стул на прочность, робко огляделась и, убедившись в том, что упасть с него в такой тесноте практически невозможно, приступила к допросу. Это она так для себя квалифицировала суть беседы с Лидиной начальницей.

– У нас же, сами понимаете, свой порядок, – проникновенно проговорила она, подробно описав плачевное состояние девушки. – За ней уход нужен. Лекарства необходимы. А что мы можем при теперешнем финансировании? Другим несут, а ей нет. Да и жалко ее, лежит одна-одинешенька…

– Что жалко, то жалко, – махнула рукой начальница. – Сирота девка почти круглая.

– Почти? У нее, что же, есть родственники? – боясь поверить в удачу, спросила Ася. – Нам бы узнать… Сообщить же надо кому-то о том, что Лида у нас. Лежит человек, а ее могут искать.

Еще как могут, промелькнуло тут же в Асиной голове. Еще как могут, и уже ищут.

– Я точно о ней ничего не знаю, – призналась начальница, приложив руку к пухлой груди. – Не принято у меня в личную жизнь сотрудников лезть. Выполняет человек работу, а мне ничего больше и не нужно. Лиду я знала совсем плохо. Работала она хорошо, почти всегда положительные отзывы имела от благодарных клиентов. Чего мне было к ней придираться? Н-да… Так, иной раз за чаем с девчонками разговоримся, вот кое-что и всплывет. Вроде сестра у нее была. Или есть. Я даже точно и не поняла. Она тогда замкнулась вдруг вся, съежилась и ни слова больше не произнесла. А девчонки мне потом уже сказали, что вроде пропала она у нее. А когда пропала, где пропала, ничего не знаю. Может, их в раннем детстве по разным детдомам развезли…

– И это все?!

Разочарование Аси было столь велико и, видимо, так отчетливо проступило на лице, что женщина сжалилась:

– Ты знаешь что… Иди-ка ты с Анютой поговори. Это та девушка, что Лиду подменяет. Она, может, что и вспомнит. А я больше ничего не знаю. – Начальница начала с кряхтением выбираться из-за стола, бороздя пуговицами шелковой блузки щербатую столешницу. – Да, пойди к Анютке, пойди.

– Хорошо, спасибо. – Ася тоже поднялась со стула и шагнула к двери. Но тут вдруг притормозила и задала вопрос, не дававший ей покоя с того самого момента, как она подъехала к полуразрушенному зданию почты. – А как Лида к вам попала? По объявлению о найме или…

– Да нет. Какое объявление, если нас через месяц закрывают? Переводят в центральное отделение. А там штат укомплектован. Наверняка сокращение будет. А мне до пенсии полтора года. Так-то, девонька, и работаем… А Лиду ко мне Родион привел.

– Что за Родион?

– Родион Хаустов, – пояснила начальница, надвигаясь на Асю высоким бюстом. – Он у нас подрабатывает почтовыми перевозками. По деревням почту развозит, оттуда забирает. Почтальонов нам по штату вообще-то не положено. Какие почтальоны, если в иной деревне по три дома осталось? Вот нам и разрешили его использовать. Раз в две недели ездит, за каждую поездку деньги получает. Нам удобно, и ему приработок. Он-то Лиду и привел. Сказал, что хорошая знакомая. Мы не проверяли. Рекомендация от приличного человека есть, чего не взять, тем более что временно.

Начальница очень красноречиво посмотрела на часы, а потом на дверь.

– До свидания, – пролепетала Ася удрученно, но все же не сдержалась и поинтересовалась напоследок, перед тем, как скрыться за дверью: – А как мне вашего Хаустова разыскать?

– Через три дня он работает. Тогда и приходи. Только ровно к восьми, в десять минут девятого он уже уезжает. Такой у нас порядок.