Вниз по кроличьей норе

— Потому что у него всегда подходцы такие были… сама невинность, типа как он жертва! У него и у евоного дружка. — Она мотнула головой в сторону двери, где в полном одиночестве сидел Шон. — Этого вон героя-любовника. Ну, я все понимаю: все мы тут жертвы в том или ином роде, подруга, потому-то мы и здесь. Так что я, для начала, ничего такого себе не позволяю. — Шмыгнув носом, Лорен отхаркнула что-то в рот и проглотила. — Кевин во много чего был вмазан.

— Например?

Она улыбнулась, и выглядело это отвратно.

— Они нашли кое-что у него в комнате.

— Что именно?

Лорен опять скривила губы в улыбке.

— Думаешь, ты тут единственная, кто что-то знает?

— Кто тебе рассказал?

— Один из санитаров. Я здесь уже не первый день, и они знают, что я не стану трезвонить об этом направо и налево, как некоторые. Хотя не могу сказать, чтобы меня это особо удивило, ты не подумай. Насчет наркоты, в смысле.

Я промолчала.

— Наркота — это тебе не игрушки.

У меня имелось полное право испытать раздражение, что я оказалась не единственной, кто владеет внутренней информацией, но я до сих пор злюсь на себя, что выдала это наружу. Стиснув зубы, я процедила:

— А где ты-то была, когда все это произошло? Ты заходила в тот вечер в мужской коридор?

— Господи, детка, — крепко тебя, видать, припекло!

— Выходит, не будешь отвечать?

— Без комментариев. — Лорен явно наслаждалась собой. Словно инициатива всю дорогу была за ней. — А тебе-то какое дело?

Я не сумела выдумать другой способ, чтобы опять перехватить утерянную было инициативу, и, не успев даже как следует подумать, вскочила на ноги и встала — совершенно демонстративно — между ней и телевизионным экраном. Фанаты трех шеф-поваров разразились протестующими криками и свистом, но я сразу поняла, что получила от Лорен ту реакцию, какую хотела.

— А ну исчезни! — угрожающе рыкнула она.

— Заставь меня, — издевательским тоном предложила я.

Малайка отложила свой журнал в сторонку и встала. В дверях появилась Дебби.

Лорен не стала медлить. Тяжело вздернула себя на ноги, но, как только она ломанулась ко мне, я быстро поднырнула ей под руку, схватила пульт от телика, который эта тупая корова оставила на диване, и переключила канал.

— Ты труп! — прошипела она.

Я в полной мере воспользовалась той парой секунд, за которые Малайка и Лорен успели бы добраться до меня, отдав должное восхищенным воплям Ильяса, который вскочил и аплодировал мне стоя. Это было чудесно! Я победно воздела обе руки вверх и успела по высокой дуге перебросить пульт в сторону Лорен, прежде чем продраться сквозь скопление стульев и тихо-мирно усесться рядом с Шоном.

Где-то минут через десять все опять более или менее угомонились.

Я выждала, пока Дебби не убралась обратно на пост, а Малайка не убедилась, что все опять спокойно. Когда программа с шефами закончилась, Лорен демонстративно переключила канал, чтобы все мы могли насладиться «Исковерканными телами знаменитостей»[64].

— Ну как ты, дружок? — спросила я.

— Да вроде все ничего. — Шон уставился в пол и принялся яростно скрести в голове, словно чесоточный. Даже кряхтел от усилий. Он и раньше не отличался особо общительностью, но в эти дни после смерти Кевина еще глубже ушел в себя. От горя, предположила я, хотя дело с легкостью могло быть и в чем-то другом. Из головы все не шел рассказ Ильяса про какой-то крупный спор и про то, что Кевин чувствовал себя как в западне.

— Да ладно, я знаю, каково тебе сейчас… Хотя лучше, если ты не будешь держать это в себе, дружок. Что нам всегда говорит доктор Бакши, помнишь?

Шон кивнул и опять почесался.

Какая-то тетка на экране телевизора гордо демонстрировала пару чудовищных фальшивых титек.

— Дело в том, Шон, что полиция попросила меня помочь им с расследованием. Типа, как человека, хорошо знающего это место изнутри.

— Правда? — Он восхищенно показал мне большой палец. — Круто, Лис!

— Согласна, но это означает, что мне нужно задать тебе несколько вопросов, если ты не против.

Шон что-то неразборчиво пробурчал, и я восприняла это как положительный ответ.

— У тебя с Кевином все было хорошо?

— Хорошо?

— Перед тем, как это с ним случилось, в смысле.

— Все было нормально. — Шон уже еле слышно бормотал, да и то, что он по-прежнему смотрел в пол, особо не помогало, так что мне пришлось наклониться к нему, чтобы хоть как-то улавливать его слова.

— Только вот я слышала, что вы с ним как-то поцапались…

Теперь Шон резко вздернул голову, словно в него ткнули электрошокером или типа того.

— Все нормально, — успокоила я его. — Я все понимаю: тому, кто умер, уже никогда скажешь того, что хотел сказать. Иногда последние слова, которые говоришь любимому человеку, не совсем… добрые, но так уж иногда получается. Не казни себя за это. — Тут мне сразу припомнился один «доброволец», который пробыл здесь всего пару дней и бо́льшую часть времени именно так и поступал — несколько раз вырубал себя до потери пульса. Бедолага вроде как тоже терзался муками совести.

Шон уже опять кивал, шаря взглядом по сторонам.

— Не спеши, — сказала я.