Внучка берендеева. Третий лишний.

Не видел ни чертежа, ни плоскости. Ничего не видел, кроме алой ленты в ее волосах. И самих этих волос. Ушка аккуратненького, розового, будто бы из жемчуга литого. Крохотной родинки на щеке ее... самой этой щеки, пудрою не припорошенною, но гладкой, мягкой с виду.

Сидел.

Смотрел. Дышать боялся, спугнуть...

- ...но я понимаю, что не все разделяют мою любовь к подобным... абстрактным узорам.

- Люци, не уговори парня вусмерть.

Архип лишь посмеивался.

Понял?

Давно понял. И сыскал повод привести ее. Думал, помогает, только хуже сделал... но тогда Фрол ему был благодарен, если не за надежду, то хотя бы за тень этое надежды.

И рисунок сделал.

Медальон о двух половинах. Внутри - чертеж ее, который она сама выводила на мягком золоте тончайшею иглой. На другой - чеканная пластина с птицами.

Две цапли застыли друг напротив друга, мгновенье птичьего танца, подсмотренного на болотах. И она сама удивилась, набросок увидав.

- Вы действительно талантливы.

А Фрол, робость унявши, пробормотал:

- Не в том, что начерталки касается...

У него и вправду не ладилось. Все ж права она была. Рисунок - это одно, а чертеж - совсем даже иное. И чертежи Фролу не давалися. Линии прямые. Углы... вся эта наука, которую он старательно впихивал в голову свою, в оной голове укладываться не желала.

- Если хотите, я помогу...

Хотел ли?

С того дня и повелось. Фрол и Архип, а с ними - Люциана Береславовна... тогда еще попросту Люциана... Люцианушка... Аннушка...

...его Аннушка.

...ведь и вправду понадеялся, дурень этакий. А что, денег он собрал довольно, чтоб откупиться... не поленился съездил до дому. А там боярин сменился, старый-то, быть может, и не отпустил бы, он свою выгоду чуял, но наследникам надобен был не маг с грядущею выгодою, а деньги... хотелось красивое привольной жизни.

Денег у Фрола было.

Чего не хватило - Архип дал. В долг, конечно... в долг. Аннушка тоже хотела дать, у нее-то с деньгами всегда вольно было, но он не взял. Тогда и поругались в первый раз... думалось - в последний. И самим смешно стало, мол, какая глупость... деньги.

...обратно мало что на крыльях не летел.

...сговорили же.

...полгодика всего осталось. И станет Фрол полноценным магиком. Работа будет. Его уже ведают, зовут... и платить будут. По-первости-то придется потерпеть.

Пока на дом соберут... оно-то понятно, что батюшка Люцианы этакому жениху не обрадуется. Да только не будет у него власти над полноценною магичкой. Свободна она станет в выборе.

И выберет.

Мнилось, что выберет... уже выбрала... ведь слушала. И улыбалась. Смеялась, когда он, ошалевши от счастья, хмельного, как мед молодой, рассказывал про жизнь их будущую.

Про дом.

Про...

...почему ни словом не обмолвилась, что не по нутру ей это? Дала надежду, а после...

...Фрол помнил свой страх, который возник, когда он постучал в дверь ее комнаты...

...или сначала встреча была с Марьяной Ильиничной? Сочувствие ее притворное... и ласка... намеки, что не верна ему Люциана. Мол, нельзя уезжать надолго, невестущку свою бросать, ибо заскучает девка. А там и сыщется кто, способный грусть-тоску развеять.

Не поверил.

Озлился.

Мало, что не сказал грубо... но сдержался и бросился к ней... колечко купил... теперь, когда свободен был, мог подарить. Пускай простенькое самое, серебряное да без каменьев, но зато заговоренное. Тут-то Фрол мастером был.

Научился.

Небось, не даром за его плетения немалые деньги люди платить готовы были.

Счастье было... было... что горихвостка на ветке. Вот она сидит, поет-заливается, а вот и исчезла, сгинула в листве зеленой...

...пустая комната.

...мертвая.

Он сразу это понял, хотя на первый взгляд все на месте осталось. Сундуки у стен. Столик ее... бумаги... над чем она работала? Встроенная защита?

Стены.

Пол.

От дурного глаза. От завистников и татей, от слова поганого, от проклятий... красиво получалось, будто бы узор дивный, не то азарский, не то и вовсе из страны Шемет, откудова были Люцианины кубки резные.

...берегла их.

...а тут осколки на полу лежат. Фрол собрал их, положил на стол. Огляделся. И тогда... да, тогда, пожалуй, осознал, что Аннушка ушла.

Да только не поверил.

Не могла она, чтобы сама... чтобы по воле своей... бросить все... и его, и работу свою... и кубки шеметские... искать кинулся.

Что он мог?

Еще не магик даже... спрашивать? Так Береслав Дорофеевич его и видеть не пожелал. Да что там, видеть, за ворота и то не пустили, мало, что собаками травить не стали.

Побоялись магика?

Подруженьки Аннушкины, те, кого знал - да не было у нее друзей сердечных, сторонилась она боярских дочек - только плечиками пожимали и хихикали. Мол, сгинула, так тому и быть. От тебя, дурака, сбежала...

Не верил.

Искал.

Знал, что найти сумеет. Магик он или так? Пусть молчит земля, и вода не спешит правду сказать, пусть... зато кровь молчать не станет.

Приведет.

Привяжет. Только грамотное заклятье сплести надобно. И Фрол сумеет. Он ведь лучший на курсе. И не только на курсе, во всей Акадэмии.

Почти получилось.

Малости не хватило, когда явился к нему Михаил Егорович. Тих был, печален.