Внучка берендеева. Третий лишний.

Но запомнят.

И ежель допущу промашечку в учебе, то точно... а я ж на завтрего не доучила главу, в коией сказывалось про то, какой из щитов супроть каких чаров созданный и применен быть должен.

Он же ж проверкою грозился.

- А вы, Зослава, благотворно на людей влияете...

...ага, до того благотворно, что... как вошла, так и замерла. Может, и не поубивали один одного, но не замирилися.

Вона, сидит Люциана, что палку проглотивши - бабка, помнится, сказывала, что в прежние далекие времена ведьмы матерые на метлах летали. И стало быть, днем, чтоб метлу никто не споганил черною работой, оные метлы глотали. И мне все думалося, как же ж так, это ж чтобы цельная метлища и в человека влезла. А на Люциану гляжу и понимаю - влезла б, отчего б не влезть.

И прутья б Фролу Аксютовичу досталися... с чего б иначей ему мрачному быть, будто бы окромя этих прутьев он ничегошеньки и не емши?

- Рассказывайте, - сухо обронил Фрол Аксютович.

И Люциана кивнула.

Дескать, рассказывай. Рассказала, куда мне деваться-то? Архип Полуэктович слухал молча, ногтем клык поскребывал. И главное, что взгляд был прям задуменный, аккурат у Ивашки, когда он и наетый вроде был, и при пирогах. От помню, лежит и любуется оными пирогами, размышляет, сколько еще их в брюхе уместится...

...я икнула.

И Фрол Аксютович подал стакан с водицею.

Нет, на людях жрать не станет. Да и... он же ж Наставник. Ему нашие душеньки вручены не для пожратия, но исключительно, чтоб постигали мы всякоразные науки, в оных укрепляяся. И вообще... он сам сказывал, студиозусы ныне пересчитны. Если их жрать, то в отчетностях ладу не будет.

- От оно как... наша Зослава и к саксонам влезть умудрилась. Талант! Или это у вас призвание душевное?

- Не, - я головушку опустила, хотя ж виноватою себя не чувствовала.- Это не я, это бабка...

- Бабка... уж не та ли милая старушка, которая давече тебя, Фрол, проклясть грозилась?

- Чегой? - не удержалася я. Это ж когда такое было?

- Зослава! - с упреком воскликнула Люциана Береславовна. Ах да, боярыни не чегойкоют, но вопросы задают продуманные, с уважением к собеседнику.

- Да я так... бабка моя... она ж не могла...

- Могла, могла, - развеял мои сомнения Архип Полуэктович и на крестлице присел. - Явилась и давай кричать, что всех нас проклянет, если мы ее кровиночке, внученьке единственной жизнь поганить станем...

- Архип, - Фрол вздохнул. - Не стоит переживать, Зослава. Мы прекрасно понимаем, что ваша родственница не совсем здорова...

Я кивнула.

Не здорова, значит? Ноженьки не ходют, рученьки не носют, а глазыньки ничего, окромя будущих хором царских, видеть не желают. Но как-то ж донесли и доходили ноженьки с рученьками до Фрола Аксютовича. А язык, выходит, вовсе здоровый, коль повернулся этакое говорить.

Ну все...

В Барсуки и точка.

Даже если придется запеленать бабку и самолично в сани отнесть... или не в сани. Возок у Кирея попрошу для этакого дела...

- Не знаю, не знаю, - Архип Полуэктович цапнул со стола яблочко наливное, о рубаху потер красным бочком и зубами вцепился. Яблоко только хрустнуло. - Орала она как здоровая...

- Я не про это здоровье... и вообще, не стоит это сейчас обсуждать...

- Не будем, - Архип Полуэктович кусок яблока пальцем подпихнул, чтоб из роту не вываливалось. - Видишь, я всецело с тобой согласный... а вот саксоны... про саксонов-то будем? Или о чем поинтересней поговорим? К примеру о том, что вам двоим хватит уже дурью маяться...

- Архип, мы не для того здесь собрались...

- Именно, - поддержал Фрол. - Зослава, большое спасибо за помощь, но...

...я не хотела.

Не думала даже в его глаза лезти. Просто позабыла, верно, что порой мой дар соизволения не спрашивает. Рухнула, что ухнула. И дыхание перехватило. И дурно стало...

...но сквозь дурноту слухала я, как бухает тяжелое сердце.

...Фрол, Фролушка... ласково звала... как матушка... матушка оставила, сгорела рано, бросила и его, и еще шестерых, за которыми глаз да глаз нужен. А батька недолго горевал, привел в дом вдовицу. У той своих четверо, ну да миром и горевать легче.

Не было горя.

Когда?

Поле пахать надобно. Лошаденка древняя. Плуг кривой. И землица худая, сыпкая. В такой и хорошее зерно не уродит, что уж говорить про то, которое у батьки до весны долежало? А без зерна не будет хлеба. Или будет, но вновь с дубовой корой мешаный, горький.

Супы крапивные.

Сныть, которую малые драли, тайком в лес бегали боярский, глядели грибов, кореньев, и вдовица, сухая безликая женщина, варила похлебку.

Куры бродили по двору, копались в спекшейся земле, искали еды, потому как кормить их было нечем. Иногда неслись, и яйца получал отец. Ему надо. Он кормилец.

Когда проснулся дар?

После той пахоты, когда отец, кидая зерно в развороченную землю, лишь вздыхал? Или в храме, где мачеха билась лбом о каменные плиты, умоляя Божиню о милости? Или позже, когда проклюнулись реденькие всходы, и Фролу отчаянно захотелось, чтоб их стало больше.

Много больше.